Реферат: Язык и культура

На современном этапе развития науки все очевиднее становится необходимость комплексного изучения языковых и социокультурных процессов в их функциональном взаимодействии в ходе исторического развития общества. Целесообразность подобного подхода обусловлена, в частности, невозможностью рассмотрения целого ряда важнейших языковых явлений в отрыве от условий функционирования общества, развития его культуры. Соответственно учет языкового контекста имеет большое значение для адекватного освещения вопросов, находящихся в поле зрения таких смежных научных дисциплин, как культурология, социология, история и т.д.

Изучение вопроса о соотношении феноменов «язык» и «культура» во многом затруднено отсутствием четкого и непротиворечивого определения понятия «культура», разработанного понятийно-терминологического аппарата. Специалисты насчитали не менее 600 определений культуры, однако разброс в интерпретации объема понятия «культура» в них настолько велик, что некультурологу весьма непросто сориентироваться в этом море дефиниций, в силу чего зачастую ему приходится в конечном итоге довольствоваться обыденным представлением о культуре. Не вдаваясь в детали этих определений, отметим, что культура в них нередко отождествляется либо со всей совокупностью духовных и материальных ценностей, созданных человеком, и т.п. Соответственно варьируется и представления о роли языка в культурном процессе (ср.: часть/ элемент/ инструмент/ форма и пр. культуры). В целом диапазон оценок включает либо полное растворение языка в культуре (причем языку нередко неправомерно приписывается лишь сугубо инструментальная роль), либо, напротив, отрицание прямой взаимосвязи обоих феноменов. Не можем не заметить, что ведущиеся по этому поводу дискуссии зачастую носят схоластический характер.

Из широкого круга вопросов, охватываемых проблемой «Язык и культура», наиболее разработанными в настоящее время являются лишь некоторые аспекты, касающиеся, например, роли языка в художественном творчестве, а также «отражательной» или «познавательной» функции языка. В последнем случае исследователи обычно оперируют расширительным пониманием культуры как совокупности материальных и духовных ценностей, созданных человеком. Причем язык рассматривается как своего рода «слепок» того или иного культурного слоя, как исторически изменчивый набор обозначений, фиксирующих культурный прогресс общества, его историческую эволюцию. Иными словами, язык фиксирует цивилизационные напластования, многие из которых являются предметом специальных этимологических разысканий.

При написании настоящей работы мы ставим перед собой задачу рассмотреть в определенном ракурсе проблему взаимодействия языка и культуры в истории этноса, отнюдь не претендуя на сколько-нибудь исчерпывающее освещение этой комплексной и многоаспектной темы. При этом особый интерес для нас представляли вопросы, существенные для понимания рада конвергентных и дивергентных процессов, сопровождающих формирование поли- и монокультурных этнических общностей.

Исходным был системно-функциональный подход к феноменам «язык» и «культура». В своем понимании феномена культуры мы руководствовались концепцией, согласно которой культура является системой духовного освоения действительности, включающей производство, хранение, распределение и потребление духовных ценностей.

При сравнении обеих систем мы обращали особое внимание на их сущностные, т.е. субстанциональные, и функциональные параметры.

В нашем представлении оба феномена - язык и культура - являются автономными, но вместе с тем тесно взаимодействующими знаковыми системами, соотнесенными с мышлением и коммуникацией. Следует, однако, подчеркнуть несколько важных моментов:

ü обе системы имеют комплексный характер, так как они используют некоторое множество знаковых систем;

ü знаковые системы, характерные для языка, являются изофункциональными, однородными. Они манифестируются в виде различных форм существования этнического языка (литературный язык, обиходно-разговорная речь и пр.), используемых как в звуковой, так и в графической реализации. В силу этого можно говорить о гомогенности языка как системы в целом;

ü знаковые системы, используемые в культуре, весьма разнообразны и неоднородны, они существенно отличаются друг от друга. Так, в работах М. Кагана называются как рядоположенные (что, на наш взгляд, весьма спорно, если учесть несопоставимую значимость сравниваемых компонентов) такие «языки», как кинетический, звукоинтонационный, вербальный, звуковая сигнализация, иконический язык. Разнородность этих «языков» позволяет говорить о гетерогенности культуры как феномена;

ü оба феномена, как уже отмечалось, тесно связаны с мышлением и коммуникацией, однако значимость этой взаимосвязи, ее удельный вес существенно отличаются друг от друга. Так, коммуникативная функция безусловно превалирует в языке, является его доминирующим функциональным назначением. В культуре, напротив, преобладает функция эстетическая, прежде всего это установка на эстетическое самовыражение личности, творца. В каком-то смысле автор может быть индифферентен к тому, как будет воспринято современным массовым потребителем его произведение, найдет ли оно своих почитателей либо, напротив, предвосхитит будущий виток в развитии культуры и соответственно не будет понято современниками. Таким образом, с определенной долей условности можно говорить о том , что в языке как феномене преобладает установка на массового адресата, в то время как в культуре более ценится элитарность, а не массовость (ср. отношение к массовой культуре, тиражирующей некоторые стереотипы на «потребу» публике). Справедливости ради следует, впрочем, отметить, что оппозиция «массовость-элитарность» в какой-то мере правомерна и для языка как токового. Мы имеем в виду особую престижность, элитарность литературного языка, изначально имевшего узкую социальную базу. Так, например, в древнечешский период, по мнению ученых, всего лишь два-три процента носителей чешского языка были грамотными, т.е. могли в той или иной мере владеть нормой литературного идиома: это было духовенство, позже к их числу присоединились феодалы, высшее бюргерство и т.п. Далее, культивирование литературного языка, целенаправленно осуществляемое его кодификаторами, также отражает своеобразный языковой эстетизм (языковая культура), принципы которого меняются в зависимости от действующих речевых канонов. Так, в эпоху чешского Возрождения намеренно культивировалось значительное отличие поэтического языка (как в прозе, так и в поэзии) от языка разговорного, языка «улицы». Впоследствии на протяжении длительного времени, во всяком случае вплоть до первой половины XX в., действовало правило следования образцовой речи так называемого хорошего автора. Примечательно, что по словам чешского реализма, Я. Неруда, настойчиво добивался от чешской общественной элиты, чтобы она использовала в своем непринужденном общении отнюдь не обиходно-разговорный, а литературный язык со всеми его атрибутами. Практика современной языковой коммуникации убедительно показывает, насколько безуспешными были эти попытки: языковая эстетика все в большей степени тяготеет к разговорности, экспрессивности, а отнюдь не к рафинированной литературной норме. Ныне практически во всех славянских языках в качестве своего рода «эталонной речи» утверждается язык средств массовой коммуникации, публицистики. Проявлением элитарности, своего рода социальной маркированности было и намеренное использование иностранного языка, скажем французского, в аристократической среде России, немецкого - в среде чешской знати и богатого мещанства. Впрочем, с течением времени использование социально маркированных идиомов стало утрачивать свою кажущуюся притягательность. Социальная база литературного языка существенно расширилась;

ü как в языке, так и в культуре действует сходная коммуникативная цепочка: генератор (коммуникатор), порождающий определенный текст (причем, как справедливо отмечает П. Зима, не всякий порождаемый текст есть произведение культуры и не всякое произведение культуры воплощается с помощью языковых средств) – каналы коммуникативной связи, обусловливающие как синхронную, так и диахронную трансляцию текста, - адресат/ реципиент/ коммуникант как финальный пункт коммуникативной цепочки. Несмотря на то что технические возможности современных каналов коммуникативной связи допускают использование для фиксации, хранения и передачи информации различных семиотических систем, а также их комбинаций, преимущества языковой знаковой системы неоспоримы. Это обусловлено такими ее свойствами, как универсальность, способность к постоянному развитию, совершенствованию, стабильность (гибкая), полисемантичность (что важно для экономии языковых знаков), богатсво выразительных средств, высокая степень аналогичности в репродукции схем, что способствует оперативной «расшифровке» информации, и т.п. Важно, однако, подчеркнуть, что при коммуникативном, осуществляемом с помощью языковых средств, особое значение имеет соответствие языковой компетенции обоих участников коммуникативного акта, предполагающей не только знание нормы употребляемого языкового идиома, но и умение его адекватно использовать сообразно существующему коммуникативному стандарту. В противном случае может возникнуть коммуникативный сбой, своего рода коммуникативный шок у адресата, которому предназначается информация (чаще всего это происходит при необоснованном нарушении нормы в случаях престижного, эталонного речевого употребления: ср. ошибки в речи дикторов радио- и телевещания, в публичных высказываниях государственных деятелей и т.п.) Иными словами, коммуникатор «кровным образом» заинтересован в том, чтобы порождаемая им информация быстро, без потерь, с адекватной реакцией была воспринята адресатом. Напомним, что в культуре, как уже отмечалось, фактор подобной взаимной компетентности не столь актуален.

Квалифицируя язык и культуру как автономные системы, отличающиеся друг от друга как в субстанциональном, так и в функциональном отношении, следует иметь в виду их тесное взаимодействие, как опосредованное, так и непосредственное. В первом случае мы имеем в виду, что оба феномена соотнесены с мышлением и соответственно через эту связь соединены опосредованно друг с другом. Являясь неотъемлемым компонентом мышления, т.е. логико-рационального осмысления мира. Язык принимает участие во всех видах духовного производства, независимо от того, используют ли они слово в качестве непосредственного орудия творчества. Материализуя общественное сознание, языковая знаковая система является носителем, а следовательно, и хранителем информации, т.е. тех или иных понятий и суждений об окружающем мире. Заметим, что диапазон этой информации практически безграничен: от логико-рационального до чувственно-эмоционального восприятия мира. Появлению соответствующего языкового наименования, т.е. знака, предшествует сложный процесс препарации и классификации понятия в соответствии с выразительными возможностями конкретного языка.

Тесно взаимодействуя друг с другом, оба феномена имеют большую зону пересечения в силу того, что язык является одним из важнейших способов объективации, экстериоризации культуры, выполняет в ней существеннейшую эстетическую функцию. Следует, однако, учесть, что равно как и культура имеет неязыковую сферу ее реализации, так и язык используется не только в культуре, но и гораздо шире - в системе общественной коммуникации в целом.

В культурологической литературе, как уже отмечалось, превалирует квалификация языка как инструмента культуры. Вряд ли нужно специально доказывать, что это обедняет значимость языка в художественной творчестве, где его роль куда более сложна и многогранна. Прежде всего язык делает возможным полное протекание культурного цикла, то есть упомянутую выше коммуникативную цепочку: духовное производство - хранение и трансляцию (как по горизонтали, так и по вертикали) духовных ценностей – и, наконец, их потребление. Особенно очевидна значимость языка в вербальных вида творчества, и прежде всего в художественной литературе, где языковые средства выполняют важную эстетическую функцию, являются органичной составной частью структуры произведения, играют важную роль при воплощении художественного образа.

Язык и культура – вот что характеризует любой этнос, на какой бы стадии эволюции он ни находился. Они объединяют и роднят членов этноса перед силами природы и перед другими этносами. Язык и культура отличают один этнос от другого, и вместе с тем через них открываются способы общения и даже сближения разных этносов.

До сих пор язык и культура никогда не были единообразными сущностями. Они жили вместе со своими народами. Они постепенно изменялись, превратившись у современных народов в иерархии или в системы разновременных состояний.

Обычно попытки решить проблему взаимоотношения языка и культуры в лингвистике опираются на частнонаучные методологические представления языковедов и на частнонаучные представления культурологов.

Традиционным способом решения этой проблемы является подход к чисто лингвистическим задачам при использовании некоторых представлений о культуре. Первой попыткой такого рода были работы А.А. Потебня, особенно его книга «Мысль и язык», затем следует назвать работы Ш. Балли и Ж. Вандриеса. Результаты попыток решения проблемы языка и культуры в первую очередь зависят от представлений о языке и культуре, которыми обладает исследователь. Обычно разобраться в этой проблеме пытались лингвисты, для которых культурологические знания были всегда в известной мере периферийными. Попытка одновременного использования и лингвистического и культурологического подходов для выработки общеметодологических целей можно назвать совместную работу, проведенную под эгидой Мичиганского университета в 1951/52 учебных годах 16 специалистами, руководимыми Ч. Стивенсоном, итогом которой была коллективная монография «Язык, мышление, культура» под редакцией П. Хенле.

Одна из попыток ответить на вопрос о влиянии отдельных фрагментов (или сфер) культуры на функционирование языка в обществе оформилась в функциональную стилистику Пражской школы и современную социолингвистику. Другая частная задача, решаемая в рамках проблемы языка и культуры, - влияние культурного окружения личности на формирование ее языка в онтогенезе. Различное владение литературной нормой национального языка определяет место на социальной лестнице. В этой связи нужно упомянуть работы Б. Бернстайна.

Решение проблемы влияния культуры на речевой онтогенез личности путем сопоставления национальных культур и национальных языков аналогично тому, которое предлагается теорией лингвистической относительности Сепира-Уорфа. В последнее время этнопсихолингвистика, возникшая в психолингвистике как ее специализированная часть, пытается предложить решения национально-культурной специфики речевого и неречевого общения.

Психолингвистика изучает универсальный внутренний психический механизм производства и восприятия речи, а этнопсихолингвистика пытается исследовать наблюдаемые формы функционирования этого механизма, реализуемые всегда в национальном языке и национальной культуре.

Стремление рассматривать язык и культуру в их единстве, точнее, в их взаимосвязи основывается на их явно или неявно постулируемом онтологическом единстве. Для решения проблемы языка и культуры в общем виде или в форме частных задач необходимо установить формы объективного единства языка и культуры. Представляется возможным проблему онтологического единства языка и культуры решить в виде ряда подпроблем: интегративные связи языка и культуры

ü в коммуникативных процессах;

ü в онтогенезе (формирование языковой способности в системе высших психических функций, передача человеческих способностей в пространстве и времени);

ü в филогенезе (формирование общественного, родового человека).

В качестве исходного положения для решения онтологического единства языка и культуры можно взять утверждение, что интеграция языка и культуры осуществляется при помощи некоторого промежуточного образования, входящего как в язык, так и в культуру. Такой промежуточный элемент, обеспечивающий онтологические единство языка и культуры, имеется – это идеальное, входящее в язык в виде значения языковых знаков и существующее в культуре опосредованно (превращенно) – в форме предметов культуры, т.е. в опредмеченной форме, и в деятельностной форме, т.е. в форме деятельности, и непосредственно – в образе результата деятельности и в образе адекватной деятельности, ведущей к этому результату. Итак, идеальное - это интегрирующее язык и культуру образование, это форма существования объективного единства языка и культуры.

Прежде чем рассмотреть методологические схемы решения проблемы языка и культуры, укажем на частные вопросы, в которые эта проблема трансформируется в лингвистике. Эти вопросы в обобщенном (и неизбежно огрубленном) виде могут быть сформулированы так: включен ли язык в культуру, и если да, то как? Включена ли культура в язык, и если да, то как?

На первый вопрос можно ответить утвердительно, так как тело знака (означающее) является культурным предметом, в форме которого опредмечена языковая и коммуникативная способность человека, значение знака – это также культурное образование, которое возникает только в человеческой деятельности. Язык, с одной стороны, артефакт, используемый в онтогенезе для формирования языковой и коммуникативной способности в речевой деятельности, которая представляет собой единство процессов опредмечивания этих способностей в форме тел языковых знаков и рапредмечивания, когда на тела языковых знаков направлена адекватная форме тел знаков речевая деятельность (говорение, слушание, письмо, чтение). С другой стороны, в ходе многократных повторений распредмечивания тел языковых знаков, в форме которых опредмечены языковая и коммуникативная способности, последние, переходя в деятельностную форму, закрепляются в теле человека (не опредмечиваясь, так как форма тела человека при этом не изменяется) как умение и навыки осуществления речевых действий. Следовательно, язык не целиком входит в культуру, нуждаясь в таком природном предмете, как тело человека. Иначе говоря, язык для своего существования, т.е. для передачи от одного поколения к другому умений и навыков говорения и слушания, нуждается во внешних по отношению к телу человека культурных предметах, в форме которых застыли (опредметились) эти умения и навыки. Следовательно, язык, существуя в опредмеченном виде в телах языковых знаков и в форме умений и навыков в теле человека, имеет две формы проявления: культурную - тело языкового знака и природную- тело человека.

На второй вопрос также можно ответить утвердительно, так как содержание коммуникации - это знания о культурных предметах; если это будут не культурные, а природные предметы, не вовлеченные непосредственно в деятельность, можно легко показать, что они становятся предметами коммуникации, только будучи познанными (в той или иной форме), т.е. соотнесенные с эталонами восприятия, сформированными в культуре. Кроме того, цели коммуникантов - производное их деятельности. И, наконец, культура включена в язык в том смысле, что вся культура может быть отображена (смоделирована) в тексте.

Итак, онтологическое единство языка и культуры обеспечивается идеальным, входящим как в язык, так и в культуру. Так как идеальное возникает только в деятельности человека, то онтологическая картина, в которой может быть вычленено и исследовано идеальное - звено, интегрирующее язык в культуру, - может быть только деятельностной онтологической картиной. В соответствии с деятельностной онтологией идеальное возникает только у человека, совершающего определенную деятельность, и возникает в форме образа результата деятельности, т.е. в форме, которую примет объект деятельности в процессе воздействия на него.

Такое представление об идеальном как необходимом элементе любой целенаправленной деятельности было обосновано А.Н. Леонтьевым и Э.В. Ильенковым. Понимание идеального связано у них с предметной деятельностью, в которой идеальное возникает как ее необходимый момент. Потребление и производство предмета в производственной деятельности связано с необходимостью его идеального представления как результата деятельности. Э.В. Ильенков писал по этому поводу: «В виде активной, деятельной способности человека как агента общественного производства предмет как продукт производства существует идеально, т.е. как внутренний образ, как потребность, как побуждение и цель человеческой деятельности. Идеальное есть поэтому не что иное, как форма вещи, но вне этой вещи, а именно в человеке, в виде формы его активной деятельности».

Общественному человеку идеальный образ задан обществом как образ потребности, потребного результата, продукта деятельности, т.е. идеальное существует для человека как момент деятельности. Здесь можно опереться на мысль К. Маркса: «И если ясно, что производство доставляет потреблению предмет в его внешней форме, то столь же ясно, что потребление полагает предмет производства идеально как внутренний образ, как потребность, как влечение и как цель».

Итак, деятельность в начале своего развертывания содержала идеальное только в форме образа результата, и этот образ был достоянием сознания субъекта деятельности. В процессе достижения результата субъект приспосабливает деятельность к свойствам субстанции природного объекта, превращаемого в культурный предмет, ориентируясь при этом также и на образ результата. Эти два ограничения - свойство субстанции природного объекта и образ результата - вынуждают субъекта использовать адекватную этим ограничениям форму деятельности. Следовательно, уже в процессе деятельности в сознании субъекта формируется представление об адекватной деятельности, т.е. формируется ее идеальный образ. Очевидно, что таким путем в процессе деятельности у субъекта сформировался новый образ сознания. Если до начала деятельности в сознании субъекта был уже один идеальный образ (кстати, сформированный также в деятельности, но в другой, ранее совершенной) о предмете культуры, то в самой деятельности формируется еще один новый образ сознания в деятельностной форме существования предмета культуры.

Э.В. Ильенков показал, что идеальное как образ потребного результата существует в общественно-определенной форме деятельности, направленной на достижение этого результата: «Идеальное непосредственно существует только как форма (способ, образ) деятельности общественного человека (т.е. вполне предметного, материального существа), направленной на внешний мир». Кроме того, идеальное существует и как опирающаяся на слова, язык деятельностная способность воссоздать потребный предмет, а также как внутренний образ, зафиксированный в теле человека (в телесно- вещественных структурах мозга) и в теле языка.

Важно подчеркнуть, что мир идеальных объектов, т.е. мир значений, формируемый в деятельности, не существует не только вне общественного человека, но он не существует также и вне системы других форм проявления деятельности. Именно поэтому мир идеальных объектов, существуя при опоре на тела языковых знаков (т.е. как мир языковых значений), умопостижим при восприятии речи только как реальный мир, преобразованный в человеческой деятельности.

Деятельность, направленная на природный предмет, превращает его в продукт (культурный предмет) и начинает существовать в нем в снятой, опредмеченной форме, т.е. деятельность существует как процесс, как продукт и идеально как представление о форме деятельности общественного человека, застывающей в продукте, как образе результата.

Продукт труда - это суть предмета культуры. Развивая это положение, В.М. Межуев обосновывает связь деятельности и культуры: «Согласно марксистскому пониманию деятельности как чувственно-практической деятельности, любая историческая форма этой действительности должна рассматриваться не как независимое от человека природное тело, а как предметное воплощение его субъективности, то есть исходящей от него как от субъекта деятельности активности. Именно в этом своем качестве (в качестве предмета, средства и результата человеческой деятельности) действительность и раскрывается в историческом познании как особая сфера - сфера культуры».

Для нас из анализа связи деятельности и предметной культуры самый важный вывод состоит в том, что и деятельность, и предметы культуры содержат в себе идеальное в прямом или снятом виде.

Форма предмета культуры, существовавшая перед началом деятельности идеально в виде образа результата, может также существовать идеально в виде значения слова, опираясь на другой чувственно воспринимаемый предмет (например, слово). В анализе связи деятельности, культуры и языка существенно, что идеальное, возникнув в деятельности культуры и языка существенно, что идеальное, возникнув в деятельности (а для формирования способностей ее совершения у каждого поколения людей нужны культурные предметы), начинает использоваться в общении, ассоциируясь с другими предметами, которые употребляются не в своей предметной, а в символической, знаковой функции. Таким образом, идеальное являясь в деятельности, «передается» языку для обеспечения общения: общность значения у коммуникантов позволяет им указывать при помощи тела знака, произнесенного или написанного, на это значение, находящееся в сознании каждого общающегося.

Общность деятельности и культуры, создаваемая идеальным, обосновывается также в представлении о культуре как средстве саморазвития человека и о деятельности как единстве опредмечивания/ распредмечивания. Предмет культуры, т.е. природный предмет, ставший продуктом деятельности, наряду «со своими полезными свойствами одновременно сохраняет в себе, предметно воспроизводит и саму человеческую способность, создавшую его». Предмет культуры может быть потреблен, т.е. просто использован благодаря своим полезным свойствам, а может быть распредмечен, в результате чего у человека формируется способность создавать подобные предметы, которая для передачи ее внегенетическим путем в пространстве и времени была опредмечена в конкретной форме.

Процессы производства и потребления предметов культуры описываются категориальной парой понятий опредмечивания/ распредмечивания.

Человеческая способность, которая в процессе деятельности переходит в свое деятельностное состояние, т.е. в форму определенной деятельности, затем застывает в снятом, непрямом, превращенном виде в форме предмета - продукта деятельности. В такой опредмеченной форме способность человека как общественного человека транслируется в пространстве и времени и может быть сформирована у другого человека в ходе деятельности распредмечивания. Распредмечивание застывшей в форме предмета человеческой способности происходит тогда, когда на предмет направлена так называемая адекватная форме предмета деятельность, в которой только и может быть сформирована человеческая способность.

Эти процессы опредмечивания и распредмечивания человеческих способностей включают в себя и язык, так как всегда происходят в общении, опирающемся на связь идеального с телами языковых и неязыковых знаков.

Речевые тексты как знаковые носители идеального всегда сопровождают его существование в предметной деятельности. Введение деятельностной, предметной и знаковой форм существования идеального усложняет представления лингвистов о функциях речевых текстов, позволяет создать методологические основания для решения проблемы языка и культуры.

Речевые тексты, объясняемые в понятиях опредмечивания/ распредмечивания, представляют собой сложнейшие образования. С одной стороны, они суть предмета, в форме которых опредмечены некоторые способности человека, а с другой - это знаковые образования, в которых зафиксированы, но не опредмечены, не запечатлены в самой форме знаков идеальные образования, на которые языковые знаки только указывают косвенно, непрямо, превращенно. Для распредмечивания речевого текста необходимы лингвистические знания, а для распредмечивания предметов, на которые указывается в тексте, требуются также и энциклопедические знания. Различие двух видов знаний, необходимых для понимания текста уже давно в разной форме осознается в лингвистике. Эта двойственная противоречивая характеристика речевых текстов, впрочем, свойственна всем знакам.

Какие же способности человека опредмечены в речевых текстах? В текстах опредмечены речевые умения и навыки (говорение, слушание, письмо, чтение). Овладевая отдельными видами речевой деятельности, человек переводит в действующую форму человеческие способности, опредмеченные в речевых текстах, и присваивает эти способности в виде речевых умений и навыков. Совершенно очевидно, что распредмечивание речевых текстов с целью присвоения человеческих способностей происходит на стадии формирования умений и навыков, когда тексты служат учебным материалом, а затем речевые тексты, вернее, их формы служат скорее предметом потребления (а не распредмечивания), в процессе которого только поддерживаются сформированные речевые умения и навыки.

В качестве предварительного вывода представляются обоснованными следующие утверждения.

Тела языковых знаков (означающие) в устной и письменной форме являются культурными предметами, в форме которых опредмечены способности человека к производству и восприятию языковых знаков.

Идеальное в качестве побочного продукта деятельности генетически не связано с языком, но обусловливает онтологическое единство языка и культуры, будучи “передано” из деятельности в общение, для которого оно создает предпосылку (в виде общности сознаний коммуникантов) взаимопонимания в ходе манипулирования телами знаков в межсубъектном пространстве в качестве средств указания на общие для обоих коммуникантов образы сознания. Речевые высказывания (тексты) являются культурными предметами в своей субстанциональной форме (и звуковой, и письменной). В текстах опредмечены способности строить речевую цепочку и способности организовать речевые общение (привлечь внимание собеседника; сориентироваться в нем, в его качествах; ориентировать собеседника в себе, в своих качествах, целях и мотивах общения; заинтересовать сообщением; сориентировать его в совместной посткоммуникативной деятельности, ради которой осуществлялось общение, и мотивировать ее). Функция текстов в общении (и культуре в целом) - задать слушающему (читающему) некоторую совокупность правил их смыслового восприятия, точнее, дать для распредмечивания культурный предмет побочным продуктом этого распредмечивания является образ текста, проекция текста, т.е. ментальное образование, называемое обычно содержанием текста, которое к языку никакого отношения не имеет, а является идеальной формой существования культурных предметов, описанных в тексте.

До этого шла речь о текстах, в которых отображались идеальные образования, возникающие в процессах опредмечивания/ распредмечивания, т.е. в деятельности. Но кроме деятельности есть активность, когда люди воздействуют не на предметы, - это общение. Здесь передаются от одного человека к другому способности к общению, закрепляющиеся в теле человека в виде умений и навыков общения. В отличие от предметов, в форме которых застывает действующая способность, в человеке способность к общению не фиксируется в изменениях формы его тела в однозначном виде, хотя такого влияния полностью отрицать нельзя. Поэтому человек не может служить для другого человека в качестве объекта для распредмечивания; передача способности к общению чаще всего происходит путем демонстрации действующей способности, т.е. образцов общения, в виде описания этих образцов в знаках, хотя часто используется способ передачи способности, заимствованный из предметной деятельности: путем создания «искусственного тела» человека, путем создания костюма, форма и отдельные элементы которого играют ту же роль, что форма предмета в деятельности; эта форма сигнализирует о необходимости использования адекватного ей общения и адекватного способа производства речевых высказываний.

В обществе существует институт, специализирующийся на передаче в пространстве и времени способности к общению, - это институт праздника (и в первую очередь институт театра), основная функция которого - формировать навыки общения и способ формирования этих навыков - демонстрация образцов общения, демонстрация действующей способности.

В пространстве и времени человеческие способности к предметной деятельности передаются как опредмеченные в форме объекта деятельности и описанные при помощи знаков; точность восприятия описания этих человеческих способностей жестко контролируется формой предмета.

Человеческие способности к общению, не опредмеченные в форме тела человека, но зафиксированные в его теле в виде умений и навыков общения, передаются от человека к человеку путем демонстрации образцов общения, путем показа действующей способности и в форме описания при помощи знаков; точность восприятия описания человеческих способностей к общению нежестко контролируется демонстрацией образцов общения, которая принципиально вариативна, так как точность демонстрации зависит от конкретного исполнителя.

Иначе говоря, существуют речевые тексты, описывающие человеческую деятельность, и речевые тексты, где описывается общение; точность восприятия текстов первого типа контролируется жестко, высокая точность восприятия текстов второго типа не может быть обеспечена. Эти два типа текстов образуют две крайние точки континуума, между которыми могут быть размещены все мыслимые в обществе тексты; критерий размещения текстов между этими крайними точками - практикуемая в обществе степень точности восприятия. На одном конце располагаются тексты с описанием технологических процессов производственной деятельности, а на другом - тексты театральных пьес, поэтические тексты.

Таким образом, в настоящее время одним из наиболее адекватных способов формирования методологических схем анализа проблемы языка и культуры являются попытки установления связи языка и культуры на основе их онтологической общности, объективной формой существования которой является идеальное.