Реферат: Структурно-семантические особенности видо-временных форм английского глагола в синхронном и диахронном аспектах

Реферат: Структурно-семантические особенности видо-временных форм английского глагола в синхронном и диахронном аспектах

Содержание

Введение

Настоящая дипломная работа посвящена исследованию видо-временных форм английского глагола, с учетом их структурных  и семантических особенностей, а также особенностей исторического развития.

Грамматические категории времени и вида английского глагола являются предметом многочисленных работ общего и специального характера по теории и истории грамматического строя английского языка. Исследованием данной проблемы подробно занимались такие видные исследователи-лингвисты как Ильиш Б.А., Бархударов Л.С., Смирницкий А.И., Есперсен О., Расторгуева Т.А., Ярцева В.Н., Мейе А., и пр.  Однако существующее в современной науке расхождение мнений по данной проблеме, а также накопление новых фактов и новые подходы и методы анализа предопределяют постоянную необходимость и возможность дальнейших исследований, что и определяет как актуальность данной работы так и ее цель - исследование структурно-семантических особенностей видо-временных форм английского глаголав синхронном и диахронном аспектах.

Для достижения поставленной цели, автором был обозначен ряд конкретных задач:

1.    определить источники современных категориальных форм вида, времени и временной отнесенности;

2.    рассмотреть особенности исторического развития аналитических форм вида и времени английского глагола;

3.    рассмотреть особенности функционирования в современном английском языке глагольных форм видо-временного значения;

4.    проанализировать способы передачи видо-временных значений, с учетом их формальных и семантических особенностей, на разных этапах развития английского языка.

При таком подходе объектом исследования становятся глагольные формы и синтаксические конструкции несущие на себе значение времени и вида.

В ходе исследования применялись различные лингвистические приемы и методы, как то:

- метод сравнительно-сопоставительного анализа;

- уровнево-полевой подход;

- синхронно - диахронный подход;

- различение процессов грамматизации и парадигматизации.

Теоретической базой исследования данного дипломного проекта  являются:

- работы по истории английского языка (А.И.Смирницкий; Т.А.Расторгуева; И.П. Иванова; Л.П.Чахоян и пр.);

- труды по теоретической грамматике английского языка (А.И.Смирницкий; Б.А.Ильиш; И.П.Иванова и пр.);

- труды по языкознанию;

- практические грамматики современного английского языка;

- материалы интернет-конференций.

Практическая значимость определяется возможностью использования материалов данного исследования как базы для дальнейшей научной работы в области истории и теории грамматики английского языка.

Структура дипломной работы определяется целями и задачами поставленными выше. Работа состоит из введения, 3х глав и заключения. Она так же содержит список использованной литературы и приложение.

.Структурно-семантические особенности развития грамматических категорий вида и времени английского глагола.

Формирование новых грамматических категорий глагола и включение новых категориальных членов в уже существующие категории представляют собой одно из самых значительных событий в истории английского языка. Объем парадигмы английского глаголов за период времени от начала его письменной истории до его современного вида возрос в несколько раз. В пределах тех категорий, которые являются предметом исследования в данной дипломной работе – категории вида, временной отнесенности и времени – рост парадигмы выражается следующими соотношениями: в новых категориях – вида и временной отнесенности – возникло восемнадцать новых личных форм; развитие будущего стало причиной появления шести новых форм. Данное расширение глагольной системы связано с развитием аналитических форм и перестройкой всей системы отношений между глагольными формами.

Целью данной главы является рассмотрение изменений – формальных и семантических, произошедших за указанный период времени в указанных областях, а именно: развитие категорий вида и временной отнесенности, а также становление категориальной формы будущего времени, являющейся предметом ожесточенных споров как среди историков, так и среди теоретиков грамматики современного английского языка.

Древнеанглийский период.

Несмотря на то, что в древнеанглийский период существует весьма ограниченное количество грамматических категорий глагола, его парадигма имеет очень сложную структуру: глаголы делятся на множество морфологических классов и используют разнообразные средства формообразования. Все формы глагола на данном этапе развития языка синтетические, хотя по мнению некоторых историков аналитические формы начинают появляться уже к концу древнеанглийского периода.

В развитии глагольных форм времени и вида сложно выделить начальную стадию «до начала изменений». В письменный период истории виден процесс изменения уже на стадии сосуществования и варьирования грамматических и лексико-грамматических синонимов, послуживших материалом для последующего образования категорий временной отнесенности и вида.

Способы передачи значения будущего времени.

Использование временных форм весьма обобщенное по сравнению с более поздними периодами развития языка и с современной его формой. Древнеанглийский период характеризуется отсутствием специальной формы для передачи будущего времени. Таким образом формы настоящего времени используются не только для обозначения действия в настоящем но и в будущем: действие по форме образования относящееся к настоящему времени при использовании глаголов совершенного вида или наречий будущего времени приобретает значение будущности.

OE.: “ponne pu pa in bringst, he ytt and bletsap pe”, - значение действия в будущем, - NE.:“when you bring them, hi will eat and bless you”.

Действие в будущем также может быть выражено модальным составным сказуемым. Как правило, в этом случае используются глаголы sculan и willan, несущие на себе модальное значение, в сочетании с инфинитивом:

OE.: “forpæm ge sculon … wepan” – NE.:“therefore you shall weep”,

или – OE.: “gif ge willap minum bebodum gehyrsumnian” – NE.:“if you want to obey my orders”.

Данный способ передачи будущего времени является источником и прототипом образования формы будущего времени в современном английском языке, но в древнеанглийский период основной функцией составного сказуемого с глаголами, обладающими модальным значением, является не передача временного значения – сами глаголы sculan и willan имеют свое четкое лексическое значение: sculan – долженствования, willan – желания.

Различные оттенки значения прошедшего времени.

Форма прошедшего времени в древнеанглийский период употребляется для обозначения различных действий совершенных или совершаемых в прошлом, включая действия передаваемые в современном английском языке формами прошедшего длительного, прошедшего совершенного, настоящего совершенного времен и другими аналитическими формами глаголов. Доминантным было противопоставление форм прошедшего и настоящего времени:

OE.: “Ealla ðas goldsmðas secgap pæt hi næfre ær swa clæne gold ne swa read ne gesawon” – NE.: “All these goldsmith say that they have never seen gold so clear and so red”.

Различные оттенки значения прошедшего времени определяются по соответствующему контексту:

OE.: “Ond pæs ofer Eastron gefor Æpered cyning; ond he riscode fif gear” – в данном случае форма прошедшего времени riscode обозначает совершенное действие предшествующее другому действию в прошлом – в современном английском языке оно передается формой прошедшего совершенного времени – NE.: “and then after Easter died King Aethered, and he had reigned five years”.

Способы передачи видового значения.

Категория вида английского глагола по отношению к категории времени является крайне спорной как в современный период так и в процессе развития языка. До недавнего времени общепринятым мнением было то, что в древнеанглийском языке, как и во всех германских языках, категория вида выражается противопоставлением глаголов с префиксом ge- и глаголов не имеющих этого префикса; глаголы имеющие данный префикс имеют значение совершенного действия в то время как те же самые глаголы его не имеющие выражают несовершенный вид.

OE.: “feohtan – gefeohtan”   -  NE.: “fight – gain by fighting”.

Но, согласно результатам последних исследований в этой области, префикс ge- не должен рассматриваться исключительно в качестве видоразличительного элемента, он может изменять видовую принадлежность глагола, придавая ему значение совершенного действия, но, помимо этого, данный префикс может изменять лексическое значение глаголов:

OE.: “sittan – gesittan”   -  NE.: “sit – occupy”.

Также была отмечена способность глаголов не имеющих префикс ge- передавать значение завершенного действия:

OE.: “sippan Wiðergyld læg” – NE.:“since Withergild fell”.

В то же время глаголы имеющие префикс ge- могут передавать незавершенное или повторяющееся действие:

OE.: “manig oft gecwæð” – NE.: “many (people) often said”.

Согласно этим данным префикс ge- следует рассматривать лишь как словообразовательный элемент, хотя его роль в образовании форм глаголов совершенного вида очевидна.

Также необходимо отметить что в древнеанглийский период уже существует ряд других средств передачи видового значения: сложные сказуемые состоящие из сочетания глаголов habban (NE have), beon - wesan (NE be), weorðan (NE become) с формами причастий настоящего и прошедшего времени. Данные синтаксические конструкции не являются устойчивым противопоставлением к простым глагольным формам и не должны рассматриваться как члены грамматических категорий. Они находятся на периферии глагольной системы и представляют собой синтаксический материал, в дальнейшем использованный для расширения данной системы. Но уже в древнеанглийский период четко отслеживается процесс грамматизации данных конструкций – переход их от свободных синтексических сочетаний в аналитическую глагольную форму.

Способы передачи значения завершенного или предшествующего действия в древнеанглийский период.

Рассмотрим сначала сочетания beon, weorðan и habban с причастиями прошедшего времени. Данная форма является источником современного перфекта.

Сочетания глагола habban с причастием прошедшего времени.

OE.: “he… hæbbe hine selfne forgietenne” – NE.: “he has forgotten himself”. На данном примере мы видим стандартную объектно-предикативную синтаксическую конструкцию: глагол habban (полностью сохраняющий свое лексическое значение) управляет прямым дополнением с причастием-определением имеющим значение состояния и согласованным с определением, что является показателем полной независимости причастия от глагола.

OE.: “Wuton agifan ðæm esne his wif, for pæm he hi hæfo gearnad mid his hearpunga” – NE.:”… because he has gained her by his harp play”. В данном случае уже наблюдается некоторая десемантизация глагола habban и его связь с причастием имеющим значение завершенного действия – по отношению к другим членам предложения эта конструкция действует как единое целое.

OE.: “Pa ic hæfde ðone weall ðurhðyrelod, ða geseah ic duru” – NE.: “When I had passed that wall, then I saw the door”. В данном случае конструкция с habban выражает прошедшее действие в ряду других прошедших действий. Значение предшествования в данной ситуации может быть определено контекстуально.

Лексический охват конструкций с habban довольно велик – она встречается со многими глаголами, но преимущественно с переходными. Редкие же случаи употребления конструкции с непереходными глаголами свидетельствуют о полной десемантизации habban:

OE.: “Pa Moises hæfde gefaren ofer pa Readan sæ, pagegaderode he eall Israhele folc” – NE.: “When Moises had passed through the Red sea he assembled the Israel people”.

Из вышеприведенных примеров видно, что процесс грамматизации синтаксических конструкций habban + причастие прошедшего времени начинается уже к концу древнеанглийского периода. Формальная модель конструкции не является стабильной, показателем чего служит большое количество вариантов с различиями в порядке слов и согласовании причастия  и семантическое варьирование: обозначение как действия так и состояния.

Сочетания глаголов beon и weorðan с причастием прошедшего времени.

Сочетание глаголов beon и weorðan с причастием прошедшего времени занимает несколько иное положение. Такое сочетание можно считать составным именным сказуемым с причастием-предикативом обозначающим признак или состояние, возникшее в результате совершенного действия:

OE.: “… wæron pa menn on lande of agane” – NE.:”…those people were gone up to that land”.

Однако уже в это время данные сочетания иногда обозначают не только состояние, но и действие:

OE.: “And swa wæs geforden patte…” – NE.: “And it had happened that…”. В данном случае сочетание с beon стоит в одном ряду с перфектными конструкциями.

Перфектные конструкции и сочетания с beon находятся в отношении дополнительной дистрибуции. Как уже было сказано, конструкции с habban почти никогда не образовываются от непереходных глаголов, тогда как сочетания с beon употребляются только с причастиями непереходных глаголов. Так создалась потенциальная возможность стягивания их в один ряд и для развития перфекта с двумя вспомогательными глаголами.

Семантика перфектных конструкций.

Что касается семантики перфектных конструкций, то в древнеанглийский период они синонимичны простой форме настоящего времени. Формы перфекта настоящего и прошедшего времени имеют значение завершенности действия. Сема «завершенность» легко переосмысляется в сему «предшествование», которая очевидно была пока еще не обязательной и дополнительной. В большинстве случаев перфектная форма сопровождается лексическими уточнителями, указывающими на предшествование одного действия другому.

Предшествование и законченность действия могут выражаться различными средствами. К лексическим средствам относятся многочисленные глаголы как с уже упомянутым префиксом ge-, так и с рядом других префиксов: to-, on-, a- и др. помимо этих глагольных префиксов в древнеанглийском языке имеется множество слов с семой «предшествование»: предлоги и наречия beforan, gefyrn, ær, toforan – до, ранее; глаголы с компонентом fore- и т.д. Поэтому предшествующие действия обозначаются как перфектной конструкцией, так и простой формой прошедшего в сопровождении наречий или придаточных времени, вводимых ær pam pe, ær pon pe – прежде чем, до того как, или оборота ær pissum – перед этим.

Показательно, что несмотря на многообразные возможности обозначить законченность и предшествование, их выражение в древнеанглийском не является регулярным. Иногда предшествование одного действия другому выражено простым прошедшим и выясняется только из ситуации, или же последовательность действий остается неясной:

OE.: “Ond pæs ofer Eastron gefor Æpered cyning; ond he ricsode V gear” – NE.: “And after Easter king Atered died; and he had reigned for five years.

Поскольку простая форма – с контекстуальными уточнителями и даже без них – могла выражать все те значения, которые передавали перфектные конструкции то они находились в отношениях полусвободного варьирования: претерит свободно заменял перфектную конструкцию, тогда как последняя могла заменить первую только в некоторых ее функциях.

Способы передачи значения длительного действия.

Сочетание глаголов beon и weorðan с причастием настоящего времени являются предшественниками современных длительных форм. Статус этих сочетаний в древнеанглийском языке оценивается по-разному: некоторые лингвисты считают их составными сказуемыми, обозначающими признак, другие считают их глагольной формой, способной выражать действие. Употребление этих сочетаний, а иногда и их происхождение, объясняют влиянием латыни и кельтских языков (а также французского языка в среднеанглийский период), так как они часто встречаются как кальки в переводах. По мнению некоторых историков [Т.А.Расторгуева; И.П.Иванова], справедливость данного мнения крайне спорна, так как эти сочетания встречаются и в оригинальной прозе. Лексически эти конструкции ограничены, в основном, непредельными глаголами, причем количество этих глаголов ограничено – для данных конструкций характерны стереотипные описательные формулы.

Оттенки значений длительных конструкций различны. Они могут выражать действия большей или меньшей протяженности. Причем значение длительности передаваемое самим сочетанием beon + причастие настоящего времени носит неопределенный характер – она не ограничена во времени:

OE.: “Pær wæron sume of ðæm bocerum sittende” – NE.: “There were some of those learned men sitting”.

Ограничение длительного действия временными рамками достигается лишь контекстуальными средствами – наличием обстоятельств обозначающих определенный временной промежуток:

OE.:”… ond ealle pa woruld on hiora agen gewill onwendende wæron fol neah cwintra” – NE.: “… and (they) … were changing the world during fifty years”.

Также данные конструкции могут обладать чисто описательным значением, которое присуще и простым глагольным формам, а также обозначать постоянные признаки предмета:

OE.: “Ond æfter pæmufrate pa ea, seo is mæst eallra ferscra wætera, ond is irnende purh middewearde Babilonia burg” – NE.: “And after that the river Euphrates that has the freshest water and flows in the middle of Babylon city”.

Во многих случаях конструкция с причастием настоящего времени служит, подобно современным формам длительного действия, фоном для другого действия:

OE.: “Efne ða se apostol ðas sprecende wæs, ða bær sum widuwe hire suna lic to bebyrgenne” – NE.: “And when that apostle was speaking of his doctrine then a widow brought the body of her son to bury it”.

Более того, длительная конструкция имеет даже свои типичные контексты и случаи употребления – предложения с союзами oð, oð pæt – до тех пор, пока, в которых выражаются два последовательных действия в прошлом: длительное действие, продолжающееся вплоть до того момента, когда произошло второе действие:

OE.: “Ond hie ealle on pone cyning wærun feohtende, oð pæt hie hine ofslægene hæfdon” – NE.: “And they were fighting that king until they killed him (had him killed)”.

Однако все значения длительной конструкции могут быть выражены и простой глагольной формой:

OE.: “… ond he pær wunade, oð pæt hine an swan ofstang” – NE.: “… and he was living there until one shepherd killed him”.

По мнению большинства исследователей, при всем разнообразии значений, основной функцией длительных конструкций в древнеанглийский период является повышенная экспрессивность, акцентирование, т.е., по сути дела, функция стилистическая. Эти наблюдения интересны тем, что они напоминают современную трактовку форм длительного вида некоторыми лингвистами, усматривающими в нем особую «живописующую» функцию. Более подробно данная теория рассматривается в следующей главе.

Таким образом  в древнеанглийский период между простыми временными формами и синтаксическими конструкциями видового значения создаются семантические отношения включения и полусвободного варьирования. Простая форма может передавать любое значение данных конструкций, тогда как последние ограничены по семантике: перфектные конструкции имеют видовые значения завершенности и предшествования; конструкции с причастием настоящего времени выражают длительность, незавершенность и, очевидно, тяготеют к более экспрессивным, стилистическим средствам.

Развитие видо-временных форм английского глагола в течение среднеанглийского и ранненовоанглийского периодов.

Становление категориальной формы будущего времени.

В течение письменной истории глагольная система английского языка расширилась не только за счет создания новых грамматических категорий; внутри существовавших категорий времени и наклонения возникли новые категориальные члены, которые обеспечили более универсальное грамматически формализованное обозначение будущих, а также потенциальных и нереальных действий. Отношения категорий будущего времени и сослагательного наклонения в современном английском языке являются крайне спорным вопросом, так же как и развитие данных аналитических форм и их взаимоотношения в процессе развития языка. В данной подглаве рассматриваются их связи и взаимодействие в диахроническом плане, поскольку они все-таки входят в близкие сферы значения и имеют единые источники: сочетания древнеанглийских глаголов willan и sculan (will и shall) с инфинитивом. Специфика их развития состоит в том, что изменения внутренних отношений между компонентами не имели сколько-нибудь заметных внешних проявлений: внешний облик конструкций остался почти таким же, как был. Своеобразным было и их семантическое развитие: оно заключалось не столько в приобретении новых значений, сколько в частичной утрате старых.

Как уже было отмечено,  в отсутствие специальных грамматических средств со значением будущности в древнеанглийском, будущие действия передаются формами настоящего времени (особенно глаголов, обозначающих законченные действия, а потому чаще — приставочных), а также сочетаниями глаголов модальных значений намерения, возможности, долженствования с инфинитивом.

OE.: “Ic secge ре, pu eart Petrus, and ofer pisne stan ic getimbrige mine cyrcan.” – NE.: “ …and over this stone I will raise my church.”

Что касается выражения будущности в древнеанглийском с помощью глаголов модального значения, то обычно в сочетании с инфинитивом sculan и willan выражают свойственные им модальные значения и могут относить действие к будущему при определенном лексическом наполнении инфинитива, с временными указателями или в соответствующей ситуации:

OE.: “Hwaet sceal ic singani” – NE.: “What should I sing?”

Но при употреблении sculan и willan в формах сослагательного наклонения картина примерно та же:

OE: “...swa paet he mehte asgperne gerascan, gif hie amigne feld secan wolden.” – NE.: “…he could reach every (army) if they would come to the field”.

Лишь в отдельных, очень редких случаях можно предполагать, что глаголы sculan и willan десемантизировались и выражают «чистое» будущее или нереальность:

OE.: “... sev pon hie gecuron Ercol pone ent past he hie sceolde mid eallum Creca craeftum beswican.” – NE.: “… before they elected Hercules… to defeat them with all Greek forces.”

Важным, хотя и косвенным, доказательством того, что модальные сочетания в древнеанглийском не были регулярным средством обозначения будущих действий, является высокий удельный вес форм настоящего времени в значении будущего.

Дальнейший процесс преобразования модальных сочетаний в аналитические конструкции можно показать посредством последовательного применения некоторых критериев грамматизации.

Приобретение грамматического идиоматизма в принципе должно подтверждаться десемантизацией первых компонентов: утрачивая свое лексическое значение, они превращаются в чисто формальные показатели грамматических форм. Между тем бесспорных случаев полной десемантизации очень мало не только в древнеанглийском, но и в более поздние периоды.

В текстах XIV в. встречаются предложения с глаголом shall, в которых значение долженствования, необходимости несовместимо со значением инфинитива или других компонентов высказывания или плохо с ними сочетается:

“...trusteth me, Ye shal nat plesen hire fully yeres thre, — This is to seyn, to doon hire ful plesaunce.”

Точно так же и значение willan желать может быть несовместимо со смыслом предложения:

“But natheless she ferde as she wolde deye.”

Если нет полной несовместимости, то могут создаваться такие контекстные условия, которые допускают принципиальную возможность десемантизации:

“For this ye knowen al as so wel as I, Whose shal telle a tale after a man, He moot reherce as ny as evere he kan.”

“Tomorwe at night, whan men ben alle aslepe, Into oure knedyng-tubbes wol we crepe.”

В последнем предложении will с инфинитивом употребляется в значении будущего вместе с формой настоящего, но этот параллелизм не может быть критерием десемантизации; напротив, возможно, что они помещены рядом, чтобы выразить разные значения.

Из приведенных примеров следует, что степень десемантизации первого компонента не может быть надежным критерием грамматизации сочетаний, поскольку весьма трудно провести грань между shall и will модальными и десемантизированными, тем более что даже при передаче будущего они сохраняют какие-то модальные оттенки; будущим действиям вообще присущи семы «потенциальность», «нереализованность», отсюда они легко сочетаются с семами «желательности», «необходимости», «возможности» и т.п. Иными словами, в данный период развития языка «чистого» будущего без модальных оттенков еще практически не существует. Следовательно, семантический анализ не может доказать полной неразложимости или идиоматичности конструкции. Модальные сочетания и будущностные конструкции образуют непрерывный континуум без резких переходов. Такие же отношения сохраняются и в дальнейшем — в XVI—XVII и в XIX—XX вв.

Что касается лексического охвата конструкции, то он практически неограничен. Грамматический охват как будто бы растет, что проявляется в большем разнообразии форм инфинитива. Однако разнообразие форм инфинитива с shall и will не отличается от сочетаний инфинитива с другими модальными глаголами, поэтому оно тоже не есть критерий формы будущего.

Таким образом, по всем опробованным критериям видно, что сочетания с shall и will ни как средство обозначения будущего, ни как средство выражения нереальности не достигли высшей степени грамматизации - перехода в аналитическую форму. Очевидно, они остаются на ступени аналитической конструкции. Лишь один критерий — постепенная стабилизация формальной модели — говорит о том, что процесс грамматизации продолжается и в среднеанглийском и в ранненовоанглийском.

Несомненно, что в среднеанглийском shall является более частотным глаголом, чем will (и в большей степени десемантизированным). В XIV—XVII вв. основной формальной моделью аналитических конструкций будущего становится shall с инфинитивом. Начиная с XVII в. will постепенно вытесняет shall в глагольной системе. Их меняющийся функциональный статус проявляется в диалектных, стилевых, жанровых предпочтениях и ограничениях. Will распространяется из разговорных форм речи в письменные с юга на север, по мере того как shall все более закрепляется за «высоким» стилем, например текстами религиозного содержания.  Также проникновение will в данную конструкцию – помимо его функционально-стилевых и диалектных истоков – объясняли психологическими причинами. Э.Эббот[1] полагал, что обозначая будущее действие, которое будет совершать не говорящий, а собеседник или третье лицо, естественно было выбрать такой глагол из имеющихся, в котором не содержалось бы  принуждения или навязывания воли говорящего другому лицу – таким глаголом и был will.

Новой особенностью моделей в XVI—XVII вв. является фонетическое ослабление первого компонента, которое отражается в написании как ‘ll, ‘l и встречается при подлежащем-местоимении любого лица, чаще других - 1-го.

“I'll graff it with you, and then I shall graffit with a medlar: then it will be the earliest fruit in the country: for you'll be rotten ere you be half ripe; and that's the right virtue of the medlar.“

Редукция первого компонента объективно указывает на его семантическое ослабление и свидетельствует о дальнейшем движении в направлении к аналитической форме; однако наличие вариантов с фонетически неослабленными глаголами и сходных модальных сочетаний по-прежнему препятствует их изоляции.

Соотношение частотностей shall, will и их сокращенных форм в разных лицах с XIV по XX вв. наглядно показано в таблице (см. приложение 1). В футуральных конструкциях удельный вес shall неуклонно снижается, доходя во 2-м и 3-м лицах до нуля, а доля will и 'll растет.

Популярным доказательством формализации конструкции с shall и will является дополнительное распределение вспомогательных глаголов по лицам, которое было впервые декларировано в грамматике Д. Уоллиса в 1653 г. и с тех пор вошло в виде правила в большинство английских грамматик, особенно британских грамматик XVIII—XIX вв. Подобное, чисто формальное, не зависящее от семантики глаголов, распределение выглядит как убедительное доказательство их формообразующей функции. Однако многие англисты [Г.Бредли, Дж.Керм, Г.Поутсма] отмечают, что это распределение по всей видимости не соответствовало узусу и в XVII веке, а было произвольно введено грамматистами. Ч. Фриз подсчитал употребления shall и will по лицам, начиная с эпохи Шекспира, и доказал, что такого распределения вообще не было[2]. Преобладание употребления shall для 1-го лица, will — для 2-го и 3-го наблюдается в основном в литературном языке XIX века, но это могло быть вызвано искусственным введением этого правила через школьные грамматики, начиная с XVII века.

Чем бы ни была вызвана регламентация постановки shall и will, само по себе вмешательство грамматистов и лексикографов в языковое развитие с тем, чтобы «улучшить» и «исправить» язык, далеко не единичный факт в конце XVII-XVIII вв.  Возможно, что если модальные оттенки иногда вступали в противоречие с потребностью выразить будущее действие, то распределение глаголов, зафиксированное (или предложенное) Дж. Уоллисом, могло быть одним из путей к устранению этих оттенков и к стабилизации модели. Но в это время действовала и другая тенденция: will начинало вытеснять shall из всех позиций, что поддерживалось и распространялось не различающими лица ‘ll, ‘l. Возможно, что сформулированные грамматические правила помогли will вытеснить shall во 2-м и 3-м лицах и замедлили этот процесс в 1-м лице. В конце концов shall сохранилось только в британском английском как варианты will в 1-м лице.

Думается, что в этом едином направлении развития первого компонента обеих конструкций и стабилизации модели заключается более важное доказательство растущей грамматизации этих конструкций, чем в недоказуемом чередовании глаголов в зависимости от лица или в других признаках грамматизации, описанных выше.

Можно заключить, что ни в XIV в., ни в XVII в. сочетания shall, will с инфинитивом не стали аналитическими формами. У них отсутствуют такие важные признаки грамматизации, как десемантизация служебного глагола, обособленность от сходных конструкций, полнота грамматического охвата. Очевидно, они остались на стадии аналитических конструкций. Тем не менее, как показывает их семантика и место, которое они заняли в глагольной системе, эти аналитические конструкции подверглись парадигматизации и стали категориальными членами глагольной парадигмы.

Также возможно проследить развитие основного признака парадигматизации — специфического значения и связей с другими категориальными членами глагольной системы.

В XIV-XVII вв. по сравнению с древнеанглийским значительно возрастает частотность конструкций с shall и will и одновременно сокращается доля формы настоящего времени в выражении будущих действий. Так, зарегистрировано более 200 случаев сочетаний в поэме "Brut", около 80 в поэме "King Horn", около 350 в переводе Библии Уиклифа[3], причем всюду - значительное преобладание глагола shall, который, по заключению многих исследователей, начал обозначать будущее раньше, чем will. По-видимому, функциональная нагрузка этих сочетаний растет также и потому, что распад глагольной префиксации сделал менее удобным употребление презенса в  значении будущего действия.

Списки значений конструкций с shall и will в период их интенсивного употребления и конкуренции друг с другом и с формой настоящего времени в XV—XVIII вв., приводимые во многих работах, не создают сколько-нибудь четкой картины.

Некоторые историки перечисляют множество значений shall и will, другие дают только несколько более обобщенных значений.  Ф. Блекберн определяет их как «обещание» и «угроза»[4], повторяя тем самым описания этих глаголов в грамматиках XVIII— XIX вв. - Р.Лоута, Л.Меррея. Согласно Б. Трнка[5], будущее с will передает спонтанные действия или действия, которые произойдут по воле субъекта; будущее с shall - действия, которые произойдут по воде другого лица или в силу обстоятельств.

По мнению В. Франца, у Шекспира сочетание с shall обозначает обязательное будущее, т.е. действие, которое непременно произойдет; определение Э. Эббота[6] — «неизбежное, необходимое действие».  Характерно, что в большинстве работ значения глаголов shall и will подтверждаются примерами текстов разных веков и ни один из авторов не показывает изменений в течение всего этого периода — с XIV по XVIIIв.

И все же, независимо от модальных оттенков, частотность конструкции будущего времени как средства обозначения будущих действий растет. В эпоху Шекспира 93 % случаев выражения будущего принадлежит данной конструкции и только 7 % — формам настоящего времени[7]. Такое соотношение безусловно доказывает, что будущность стала главным и специфическим значением этой конструкции. Это значение имеет достаточно обобщенный, грамматический характер, чтобы быть признаком категориального члена в ряду однотипных значений настоящего и прошедшего. Очевидно, что завершение их парадигматизации, т.е. включение в систему глагола как нового члена категории времени, и надо датировать XVI—XVII вв. Из периферийного конституента в микрополе будущего они стали доминантой, окончательно перейдя на грамматический уровень как аналитическая конструкция и категориальный член парадигмы.

Может показаться странным, что в последующие столетия удельный вес конструкций с shall, will в сравнении с формами настоящего времени не растет, а несколько падает. По имеющимся данным, с 93 % в XVII в. он снизился до 72 % в XX в. (приложение 1). Это объясняется, во-первых, установлением стандартов употребления в определенных структурах, которые отсутствовали в ранненовоанглийском; в эпоху Шекспира конструкция с shall, will могла свободно чередоваться с формой настоящего времени в придаточных условия и времени — их варьирование было действительно свободным, сейчас же их употребление структурно ограничено.

Кроме того, за последние 300 лет получили большое распространение новые средства выражения будущего времени, которые числятся в таблице (приложение 1) под заголовком «формы настоящего времени». Это не только форма настоящего неопределенного времени, но и форма настоящего длительного и оборот to be going to, практически не употреблявшийся в этом значении в эпоху Шекспира.

Развитие перфектных форм.

Высокая степень грамматизации и полная парадигматизация перфекта в современном английском языке не вызывает никаких сомнений: перфект - идеальная аналитическая форма, образующая в противопоставлении с неперфектными формами категорию временной отнесенности. Однако у историков нет единого мнения по поводу времени образования аналитической формы перфекта и становления новой категории. Так, некоторые лингвисты полагают, что формы перфекта в современном понимании уже полностью сложились в древнеанглийский период. Одни датируют становление перфекта в его современном значении XI веком, другие называют период XII-XIIIвв. Ряд лингвистов относит окончательное структурное и семантическое формирование перфекта к еще более поздним периодам развития английского языка.

В данной работе этот вопрос рассматривается с точки зрения различения процессов грамматизации и парадигматизации перфектной формы а также сопоставлений варьирования перфекта и претерита на нескольких исторических срезах в течение всего процесса развития английского языка.

Опишем сначала процесс грамматизации перфекта и становление его структурной модели. Поскольку для среднеанглийского периода вопрос о согласовании причастия с дополнением отпадает, то речь может идти о двух моментах: о выборе и десемантизации вспомогательного глагола и о порядке расположения дополнения и причастия.

К концу XIV века, по сравнению с древнеанглийским периодом, перфектные конструкции далеко продвинулись по пути грамматизации. Важным сдвигом было окончательное включение в модель перфекта вспомогательного глагола ben, которое помогло расширению лексического охвата — образованию перфекта от непереходных глаголов. Дополнительная дистрибуция постепенно сменяется свободным чередованием ben и haven, которое свидетельствует об их полной десемантизации. В среднеанглийском не только have стал чаще образовывать перфект от непереходных глаголов, но и be стал встречаться с переходными глаголами.

Отмечены замены ben глаголом haven в более поздних рукописях одного и того же памятника и чередование вспомогательных глаголов с одним и тем же глаголом у Чосера. Постепенно be ограничивается глаголами движения; при этом, как и их древнеанглийские прототипы, эти конструкции могли обозначать состояние после завершения действия: не столько «пришел», сколько «находился там, придя».

Спустя три века в языке Шекспира употребление be с глаголами движения еще является правилом, но have тоже возможно. Но, в общем, конструкции с be так и остались как бы на периферии перфекта; сначала они были тем средством, с помощью которого в перфект включились непереходные глаголы, но, выполнив эту задачу, стали вновь «уходить» из перфекта.

Разнообразие текстового материала в XVII—XVIII вв. дает возможность обнаружить некоторые различия в употреблении вспомогательных глаголов в разных стилях: be становится принадлежностью литературного письменного языка, более высоких стилей речи, тогда как в разговорном языке он ограничивается глаголами come и go. Именно через сужение сферы употребления в языковом пространстве be как вспомогательный глагол полностью выходит из системы перфекта.

Т.А.Расторгуева в своих исследованиях развития перфектной формы в английском языке сопоставляет употребление глагольных форм в переводах одних и тех же предложений из Библии в разные века[8]:

В приведенных предложениях видно, что в XIV веке, в отличие от X, переводчик предпочел перфектную форму, чтобы обозначить завершенное, предшествующее действие, и употребил вспомогательный глагол haven. В переводе XVI века have заменен глаголом be, казалось бы, вопреки общей тенденции к его устранению в перфекте. Это произошло, по-видимому, потому, что перфект с глаголом be стал принадлежностью более высокого стиля и приобрел оттенок архаичности, торжественности.

Что касается расположения компонентов, то уже у Шекспира, даже несмотря на требования ритма, причастие обычно занимает то место, которое ему свойственно в современных формах перфекта:

I am glad, I have found this napkin. (Sh. Oth. Ill, 3)

Thus have I, Wall, my part discharged so. (Sh. M.D., V, 1)

По мнению Т.А.Расторгуевой, десемантизация глагола, изоляция от сходных образований, возросший лексический охват перфектных конструкций в среднеанглийский период доказывают что уже к концу XIV века грамматизация конструции have / be с причастием прошедшего времени полностью завершилось. Но завершение грамматизации не означает парадигматизации данной перфектной формы.

Вхождение перфекта в парадигму и образование новой глагольной категории — временной отнесенности — произошло не ранее эпохи Шекспира. Для парадигматизации важны, по крайней мере, еще два признака: более широкий грамматический охват и, главное, приобретение своего специфического семантического инварианта, основного значения, которое стало бы его категориальным дифференциальным признаком. Грамматический охват формы расширяется в течение всего среднеанглийского периода. Модель have + причастие прошедшего времени проникает во все участки развивающейся глагольной системы: зарегистрирован перфект в страдательном залоге, в длительном виде, в формах инфинитива, входящих в разные сочетания с модальными глаголами, в формах сослагательного наклонения.

Что касается семантики новой аналитической формы, то в среднеанглийском она остается в основном такой же, как и в древнеанглийском; сдвиги относительно невелики. Анализ некоторыми лингвистами произведений Чосера показал, что «законченность» по-прежнему определяла выбор перфекта более чем время действия и что «предшествование» ситуации в прошлом или в настоящем присутствует далеко не всегда. Перфект настоящего времени, наряду с перфектом прошедшего и простым прошедшим, может употребляться в тех случаях, когда имеется явная привязанность действия к прошлому:

“And right anon she for hir conseil sente,

And they been come to knowe what she mente.” ;

когда действие входит в ряд других прошедших действий:

“He was war of me, how y stood before hym and did of myn hood,

And had ygret hym as I best koude.”;

и когда оно предшествует другому действию в прошлом:

“A certain tresor that she thider ladde, and, sooth to seyn, vitaille greet plentee. They han hire yeven, and clothes eek she hadde…”.

С другой стороны, значения, характерные для современного перфекта, часто передаются формой простого прошедшего — предшествование прошедшему, непривязанность к прошлому моменту, соотнесенность с ситуацией в настоящем:

“So vertuous a lyvere in my lyf ne saugh I never as she, ne herde of mo,

Of wordly wommen, mayde, ne of wyf. “

Но одновременно у перфектных и неперфектных форм намечается размежевание значений. При анализе произведений того же Чосера были выявлены случаи употребления, подобные современным: перфект настоящего времени обозначает действие, совершенное до настоящего момента и соотнесенное с ним — это новые варианты его значения:

"Now, goode syre," quod I thoo, "Ye han wel told me herebefore, Hyt ys no nede to reherse it more".

Либо выражение перфектом прошедшего времени действия, предшествующего другому действию или ситуации в прошлом:

“For he was late y come from his viage, And wente for to doon his pilgrimage”.

Историки отмечают тот факт, что многие древнеанглийские средства обозначения завершенности и предшествования к этому времени перестали существовать: вышли из употребления многие лексические единицы с этим значением и распалась древнеанглийская система глагольной префиксации. Возможно, что их утрата повысила роль перфекта как более универсального и грамматизованного средства выражения законченности действия и способствовала его распространению. В литературе отмечается обилие перфектных форм в северных диалектах, где разрушение префиксации шло ускоренными темпами под влиянием смешения со скандинавскими говорами. Это может свидетельствовать об определенной связи этих явлений — о возможной компенсации утрат одного уровня средствами другого, но связь эту нельзя преувеличивать. Известно, что одновременно — опять-таки, возможно, под скандинавским влиянием — в этих же диалектах, а затем и по всей Англии возникают новые составные глаголы, которые значительно точнее, чем перфектные формы, заменили префиксацию не столько как средство передачи видового значения, сколько как словообразовательное средство.

Можно заметить, что в среднеанглийский период перфектным формам, с одной стороны, было свойственно полусвободное варьирование с неперфектными формами, подобное имевшемуся в древнеанглийском, с другой — у них появилось собственное, специфическое назначение — выражать предшествующее действие, соотнесенное с последующей ситуацией и не прикрепленное к какой-либо временной точке в прошлом. По-видимому, в среднеанглийском между рядами перфектных и неперфектных форм существовали два варианта отношений: одна оппозиция проходила по категории времени, причем в сфере прошедшего, как и раньше, было несколько синонимических форм — претерит, перфект прошедшего и настоящего времени — с разными дополнительными семами: законченность, предшествование, соотнесенность с последующей ситуацией, действие в ряду последовательных прошлых действий, постоянный признак и т.д. Новая катеориальная оппозиция, представленная пока еще вариантами значений и сосуществующая с оппозицией по времени - это оппозиция по временной отнесенности. В XIV в. эти два варианта глагольной системы сосуществуют, что и проявляется в семантическом варьировании форм, с преобладанием первого варианта. В XVI-XVII вв. в произведениях В. Шекспира и его современников употребление перфектных форм заметно изменилось. Из двух вариантов системы оппозиций господствует второй.

Списки значений, приписываемые перфекту настоящего времени в ранненовоанглийском с глаголами разной семантики, в общем соответствуют современ­ным. Перфект прошедшего времени — значительно более редкая форма у Шекспира — тоже может передавать свойственные ему сейчас значения:

“The day had broke before we parted.”

Большая — по сравнению с современным — свобода варьирования перфектных и неперфектных форм во времена Шекспира и даже их некоторая взаимозаменимость отражает характерные черты формирующегося литературного языка того времени и специфику языковой ситуации. Общеизвестно, что литературный язык эпохи Шекспира отличался широким диапазоном варьирования на всех лингвистических уровнях, включая грамматический.

Таким образом, можно считать, что аналитическая форма перфекта сложилась к XIV веку, то есть  завершилась ее грамматизация, а что новая глагольная категория, которая возникла в процессе парадигматизации перфекта, сформировалась во времена Шекспира. Нормы употребления этих форм стали более строгими в XVII-XVIII вв. когда улучшение и исправление языка стало заботой многих филологов и грамматистов.

Развитие длительных форм.

Английские длительные формы — как явление уникальное в грамматическом строе германских языков — давно привлекают к себе внимание англистов и германистов. В современном английском языке изучалось содержание длительных форм, их функции и назначение в языке, их стилистические потенции. Не менее интересна и история длительных форм; их происхождение и источники их значения дали богатую пищу для различных гипотез.

Оформление и содержание длительных конструкций в древнеанглийском языке уже было описано в предыдущей главе. Ввиду того что число примеров, найденных в раннесреднеанглийских текстах, очень невелико — значительно меньше, чем в древнеанглийских, — сложилось мнение, что развитие причастной конструкции приостановилось или даже полностью прекратилось. Такой взгляд хорошо согласуется с идеей о чужеродности этой конструкции и ее заимствованном характере. В качестве иноязычных источников предполагались: латинские обороты с причастием, калькированные в древнеанглийских переводах [Ф.Моссе;Т.Ф.Мустанойя], влияние французских синтаксических конструкций в среднеанглийский период [Э.Айненкель] и кельтское влияние на северный и шотландский диалекты [И.Даль]. По мнению И.П.Ивановой все эти предположения весьма сомнительны. Заимствованный характер конструкции опровергается тем, что как в древнеанглийском., так и в среднеанглийском она встречается не только в переводах, но и в оригинальных произведениях; что касается кельтского влияния, то многие лингвисты ставят под сомнение саму возможность проявления его в такой узкой, специфической области при полном отсутствии какого бы то ни было влияния в других, более восприимчивых частях языка.

По сведениям многих исследований [Ф.Моссе; Т.Мустанойя; И.Шеффер] сочетания beon с причастием настоящего времени были достаточно частым явлением в древнеанглийском и никогда полностью не выходили из употребления в среднеанглийский период, о чем свидетельствуют примеры конструкций с причастием настоящего времени часто встречающиеся в среднеанглийских текстах северных регионов Англии. Распространение данной конструкции по всей территории датируется XV-XVIвв. На этом этапе многие историки связывают ее распространение с внутренними условиями: влиянием среднеанглийского герундиального оборота с предлогом on. Влияние это усугублялось тем, что суффиксы причастия и герундия в среднеанглийском совпали в едином -ing, и таким образом эти формы сблизились.

Дискуссия по поводу роли именного оборота в развитии длительного вида в английском языке, завязавшаяся еще в начале века продолжается до сих пор. Одни лингвисты прямо возводят длительную форму к древнеанглийской конструкции, другие, памятуя ее упадок в раннесреднеанглийском, считают единственным источником современной длительной формы среаднеанглийский герундиальный оборот с предлогом. Компромиссом между ними было мнение, что сохранившаяся древнеанглийская конструкция только изменила свое значение под влиянием герундиального оборота.

Теория, возводящая длительные формы к древнеанглийским предложным оборотам с отглагольным существительным, якобы свойственным разговорной речи, по мнению Т.А.Расторгуевой, страдает тем существенным недостатком, что формы разговорной речи нам неизвестны и что в древнеанглийских текстах подобные предложные обороты вообще не зарегистрированы. Тем не менее, несомненно, что обе конструкции - причастная и герундиальная — в конце концов слились, что могло укрепить положение длительных форм в языке. Следы их контаминации обнаруживаются вплоть до XVII—XVIII вв.

Возможно, что развитие длительной конструкции в позднесреднеанглийском связано не непосредственно с герундиальным оборотом, а со всем формированием новой системы ing-овых форм — герундия и причастия настоящего времени.

Такова краткая история длительной формы, суммирующая ее описание в литературе. Подход к ее истории с точки зрения процессов грамматизации и парадигматизации позволяет взглянуть на эту проблему под новым углом.

Грамматизация устойчивого сочетания beоn с причастием настоящего времени началась еще в древнеанглийский период и продолжалась непрерывно, несмотря на временные, но довольно значительные замедления и функционально-стилевые ограничения.

Семантическая неразложимость конструкции подтверждается как древнеанглийскими, так и среднеанглийскими примерами. Стабильность модели возрастает с утратой глагола weorðan, с универсализацией суффикса -ing, но затем вновь временно ослабляется из-за параллельного употребления двух моделей.

Историки отмечают, что изоляция длительной конструкции от сходных образований никогда не была такой полной, какой, например, она стала для формы перфекта. Во все исторические периоды, наряду с длительной конструкцией, употреблялись причастия глагольного характера с разными, более или менее десемантизированными глаголами-связками. Подобно древнеанглийским оборотам с cumеn (NE to come), в последующие века встречаются сочетания причастия настоящего времени с глаголами положения в пространстве и с частично десемантизированными глаголами движения.

Из других признаков грамматизации и парадигматизации очевиден рост грамматического охвата. Несмотря на низкую частотность, уже в среднеанглийском появляются перфектные длительные конструкции. Широко известен пример перфектной формы у Чосера:

“We han ben waitynge al this fourtenyght”.

Позднее всего появляются длительные формы в страдательном залоге, их возникновение тоже связывают с герундиальным оборотом. Вместо таких пассивных по значению, но активных по форме оборотов, как новый вариант, появляется пассив, построенный по действующей модели, но вызвавший большие нарекания современников. Первый пример обнаружен в письмах XVIII в.:

“A fellow whose uppermost upper grinder is being torn out by the roots by a mutton fisted barber.”

Активная конструкция с пассивным значением продолжает употребляться и в XIX в. и имеет своих защитников и споры продолжаются до конца XIX века. И, несмотря на резкие протесты, новая форма пассива одерживает верх над своим устаревающим, так и не получившим широкого распространения синонимом - активной формой в пассивном  значении.

Что касается лексического охвата, то он тоже с течением времени расширялся, но здесь ограничения были всегда достаточно ощутимы: только непредельные глаголы в древнеанглийском, преимущественно непредельные в среднеанглийском, преимущественно непредельные и глаголы действия — в настоящее время.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что степень грамматизации длительной конструкции остается несколько более низкой, чем степень грамматизации перфектных форм, как в X-XVIII вв., так и в современном английском языке. И только с этими оговорками ее можно считать аналитической формой.

Парадигматизацию длительной конструкции датируют концом XVIII — началом XIX вв., что вполне справедливо, поскольку только к этому времени у нее сложилось свое, специфическое значение, и ее употребление в этом значении стало более или менее регулярным — с разными глаголами и в разных жанрах. Известно также, что эта наиболее поздняя по времени образования категориальная форма до сих пор остается наименее стабильной: в течение XIX в., а в особенности в XX в., продолжает расти частотность длительных форм, расширяется их лексический охват, меняются сферы их употребления и удельный вес отдельных значений.

В процессе парадигматизации длительных форм - более чем каких-либо других — проявляется взаимодействие грамматического и стилистического уровней языка.

Стилистические признаки длительной формы не ограничивались тем, что в разные периоды истории она обнаруживала определенную закрепленность за какими-то речевыми или литературными стилями и что, попадая в другую разновидность языка, она, возможно, приобретала определенные стилистические коннотации. Как известно, к стилистическим признакам относятся, кроме того, и стилистические значения и потенции формы, которые могут существовать наряду с грамматическими значениями и сопутствовать им: повышенная выразительность, эмоциональность, выражение формы как стилистического средства. Занимаясь семантикой и функционированием длительных конструкций, многие лингвисты упоминали такие значения, или оттенки значений, которые можно отнести к стилистическим.

Согласно Ф.Моссе употребление формы длительного времени не обусловлено грамматически, выбор ее субъективен и обусловлен направленностью речи. По Моссе данной функцией могут быть:

1) актуализация (расшифровывается как способность подчеркивать действие как происходящее в определенный момент);

2) неопределенная длительность;

3) постоянность (действие как постоянный, характерный признак);

4) дескриптивность;

5) ограниченная длительность;

6) повторяющееся действие;

7) одновременность;

8) «ингрессивность» (обозначение начала действия);

9) нереальность;

10) эмоциональность;

11) стилистический прием[9].

Описания семантики длительной формы в последующие периоды похожи на список функций Ф. Моссе. Т. Мустанойа, занимаясь глагольными формами среднеанглийского периода, специально подчеркивает, что, хотя длительная форма в среднеанглийском и выражала незавершенность, в большинстве, а может быть, и во всех случаях, она употреблялась прежде всего из-за стремления наиболее наглядно и экспрессивно представить действие; от этой основной функции и возникает обозначение действия как происходящего в определенный момент, обозначение постоянных и повторяющихся действий (часто с усилительными наречиями ay, ever, always). Мустанойа приводит интересный пример, показывающий взаимоотношения простой и длительной формы:

“...they fonde three of the kynge of Frysys servantes, to whom they asked to whom belongeth that paleys... The sayd thre men ansuerd them wyth grete fere that the paleyce and the ysle was belongyng unto the Kynge of Fryse.”

 Длительную форму was belongyng он считает эмфатической, примерно эквивалентной более позднему did belong[10].

Некоторые лингвисты, рассматривая функционирование глагольных форм в ранненовоанглийском, опять-таки основной функцией длительной конструкции считают «актуализующую» функцию, которая означает, что длительная форма выражает процессность, конкретность, длительность и представляет действие с особой экспрессией и эмфатичностью, а незавершенность действия это всего лишь вторичная функция формы. Характерно, что основное значение «процессности», которое приписывается длительному виду в современном языке как ее парадигматический дифференциальный признак, интерпретируется многими лингвистами скорее в стилистическом, нежели в грамматическом плане: действие представляется с особой эмфазой, как актуальное, помещаемое в центр внимания, специально акцентируемое.

Обращаясь к употреблению длительной формы в XVI-XVIII вв., также сталкиваемся с примерами полусвободного варьирования, когда выбор длительной формы не вызван грамматической необходимостью, а имеет субъективное или стилистическое основание. В конце XVIII в. четко различается значение длительной формы у предельных глаголов, где подчеркивается незаконченность действия, и у непредельных глаголов, где форма может легко заменяться простой, но, вероятно, выполняет экспрессивную функцию:

“I was going one evening to Martini's concert at Milan, and was just entering the door of the hall, when the Marquisina de F. was coming out, in a sort of a hurry. ...and who, having eyes to see what time and chance are perpetually holding out to him as he journeyeth on his way... .”

Так, в формирующейся категории вида складываются весьма своеобразные отношения, когда различна не только семантическая емкость противочленов, но когда отношения грамматической синонимии полностью не устранены. Длительная форма имеет более узкие специализированные значения, тогда как недлительная имеет более емкое и менее определенное содержание и может передавать значения длительной формы.

Видимо, объединение длительных форм в один категориальный ряд основывается не столько на его противопоставлении недлительным формам, сколько на их собственном семантическом и формальном сходстве. Как известно, в современном английском языке длительные и недлительные формы часто взаимозаменимы, и выбор длительной формы может диктоваться стилистической направленностью, поскольку она имеет «усилительно-эмоциональные» потенции.

Так, взаимодействие стилистического и грамматического уровней в истории этих форм проявилось в двух отношениях: как медленное, с отступлениями, преодоление лексических, стилистических и диалектных барьеров и как сохранение стилистических потенций и значений в процессе парадигматизации. С этими ограничениями длительная форма вошла в систему как член глагольной парадигмы.

Выводы по главе.

- В древнеанглийский период истории английского языка количество грамматических категорий глагола весьма ограничено: категория времени является двухчленной и представляет собой противопоставление форм настоящего и прошедшего времен; категория вида отсутствует. Все формы глагола синтетические.

- Значение будущего действия передается формой презенса, отнесение действия к будущему определяется контекстуально.

- Видовое значение завершенности передается простой формой претерита и определяется по контексту.

- Свободные синтаксические сочетания глаголов beon, weorðan и habban с причастиями настоящего и прошедшего времени служащие для передачи видовых отношений не являются устойчивыми моделями образования видовых форм.

- Между простыми временными формами и синтаксическими конструкциями видового значения существуют семантические отношения включения и полусвободного варьирования. Простая форма может передавать любое значение данных конструкций, тогда как последние ограничены по семантике: перфектные конструкции имеют видовые значения завершенности и предшествования; конструкции с причастием настоящего времени выражают длительность, незавершенность и тяготеют к более экспрессивным стилистическим средствам.

- Процесс грамматизации модальных сочетаний глаголов sculan  и willan с инфинитивом, используемых в качестве дополнительного средства передачи будущего действия еще с древнеанглийского периода, проходит крайне медленно. Образование аналитической формы будущего времени и полное разграничение ее от формы сослагательного наклонения происходит только к концу ранненовоанглийского периода.

- Грамматизация перфектной формы завершается уже к концу среднеанглийского периода, в ранненовоанглийский период категория временной отнесенности прочно входит в глагольную парадигму.

- Синтаксические конструкции со значением длительного действия известны еще с древнеанглийского периода, в среднеанглийском они малоупотребительны и выполняют скорее стилистическую, нежели грамматическую функцию. Образование аналитической формы грамматической категории вида датируется концом ранненовоанглийского периода.

Глава II. Структурно-семантические особенности видо-временных форм глагола в современном английском языке.

По данным большинства грамматик современного английского языка в изъявительном наклонении действительного залога английского глагола функционируют четыре основных типа форм: неопределенные, перфектные, длительные, перфектно-длительные. За исключением неопределенных форм настоящего (go/goes) и прошедшего (went) времен все они построены аналитически. Но и эти две формы существуют в двух вариантах каждая: go/goes – do/does go; went – did go, причем вторые варианты также имеют аналитическую структуру. Формы каждого типа объединяются общими структурными признаками: так для длительных форм характерен показатель be + причастие настоящего времени, для перфектных – показатель have + причастие прошедшего времени, для перфектно-длительных – have + be + причастие настоящего времени, общий показатель неопределенных форм не может быть определен столь четко, однако если принимать во внимание только аналитические формы данного типа, то его можно условно обозначить как «вспомогательный глагол + инфинитив». Отсутствие структурного стереотипа у этих форм объясняется особенностями их исторического развития. Если перфектные, длительные и перфектно-длительные формы могут рассматриваться в целом как инновации английского языка, возникшие в разное время в историческую эпоху его развития, то неопределенные формы в этом отношении неоднородны: часть их (go/goes, went) представляют собой наследие доисторического периода развития языка, оставшиеся же – сравнительно недавнее новшество. Отсюда и принципиальные различия в их структуре. Аналитические варианты первых также являются нововведениями, возникшими в XIV – XVIIвв. и свидетельствующие о том, что грандиозная перестройка охватившая в разное время все стороны грамматического строя английского языка, коснулась и самых глубинных его слоев: старые синтетические формы стали реорганизовываться в соответствии с новыми аналитическими моделями. Однако в сфере глагола процесс ломки старых синтетических моделей и переход к новым аналитическим осуществился не полностью: аналитические модели установились только как варианты синтетических в вопросительных и отрицательных формах; в утвердительной же форме после некоторых колебаний закрепилась исконная синтетическая модель. Аналитическая модель в утвердительных предложениях в современном английском языке функционирует лишь с утвердительно-эмфатическим значением.

В теоретической грамматике английского языка все разновидности данных форм принято называть «временами». Таким образом английскому глаголу как бы приписывается способность дифференцировать шестнадцать временных ступеней. Однако в описаниях самих значений форм и их употребления фигурируют значения, отличные от значений времени даже в самом широком толковании этого понятия, например длительность, повторность, результативность, из чего возникает необходимость переосмысления данных значений как характеризующих не время совершения действия, а способ его протекания, и требует рассмотрение данных форм с точки зрения не только временных, но и видовых отношений. Однако трактовка рассматриваемых форм как единой системы не становится от этого определеннее. По-прежнему неясно в каком отношении между собой находятся значения вида и времени и как они распределяются среди известных шестнадцати форм.

Вся история учений об английском глаголе являет собой серию попыток построить такую модель видо-временных отношений, которая охватывала бы все общие и частные значения каждой из рассматриваемых форм. В настоящее время мнения ученых-грамматистов по данной проблеме сходятся лишь по нескольким позициям. Так, в настоящее время в системе форм английского глагола безоговорочно выделяются грамматические категории времени и вида, хотя и в различном толковании. Кроме того выделяется дополнительная категория временной отнесенности, предложенная А.И.Смирницким, теория о которой поддерживается большинством исследователей, хотя у нее и есть противники в научных кругах.

В дальнейшем в данной главе наиболее подробно рассматриваются самые спорные вопросы, связанные со значениями категорий времени, вида и специальной категории временной отнесенности в современном английском языке.

Грамматическая категория времени.

Содержанием грамматической категории времени глагола является передача отношений объективного или физического времени. Для человека время делится на уже истекшее – прошедшее, еще не наступившее – будущее и момент бытия, который их разделяет – настоящее.  Именно эти три фазы в осознанном человеком бытие всего сущего и находят свое отражение в грамматической категории времени. Таким образом, категория времени в значительной степени психологична, что отчетливее всего сказывается в трактовке настоящего времени. Ибо, «несмотря на то, что настоящим принято считать момент речи – то есть некую не имеющую протяженности величину, умозрительную границу между прошедшим и еще не совершившимся, психологически оно осознается не как таковое а как некоторая фаза, имеющая определенную протяженность и захватывающая часть областей и прошедшего и будущего»[11]. Эта особенность нашего восприятия времени обуславливает отсутствие принципиальной разницы в психологической трактовке настоящего, прошедшего и будущего, которые в одинаковой мере интуитивно интерпретируются нами как определенные стадии в общем ходе времени, отсюда и отсутствие этих различий в языковой сфере. В самом деле, несмотря на то, что физическое настоящее представляет собой лишь мгновение, условно разделяющее прошедшее и будущее, грамматическое настоящее по своему значению весьма обширно, так как его формы передают действия не только совпадающие с моментом речи, но и действия, выходящие за пределы этого момента, но соотносящиеся с психологической сферой нашего настоящего, которая физически включает и прошлое и будущее, хотя и представляемые довольно неопределенно. То есть грамматическое время также как и психологическое предполагает известную протяженность трех временных ступеней: настоящего, прошедшего и будущего.

Но вопрос о соотнесении данных психологических фаз времени с глагольными формами, составляющими систему времен английского глагола, является крайне спорным вопросом в современной лингвистике. Диапазон, в пределах которого варьируется оценка количества грамматических значений, дифференцирующих различные значения времени в пределах этой категории, то есть количество временных ступеней, выражаемых видо-временными формами английского глагола, весьма обширен. Согласно представлениям различных лингвистов, система времен английского глагола может рассматриваться как восьми-, семи-, шести-, четырех-, трех- и двухвременная система. Такое разнообразие взглядов на систему времен английского глагола обусловливается отрицанием или признанием  различными исследователями значений определенных ступеней времени у некоторых английских глагольных форм, а также различием взглядов на содержание категории вида английского глагола, в том числе отрицание или признание ими существования самой категории вида как таковой.

Проблема категориальной формы будущего времени.

В основе концепции представляющей систему времен английского глагола строго как двухвременную, то есть исторически сложившееся противопоставление синтетических форм настоящего и прошедшего времени, лежит идея о том, что формы, традиционно называемые формами будущего времени, не могут считаться грамматическими формами в собственном смысле слова, потому что во всех случаях употребления этих форм их первый компонент в той или иной степени обязательно сохраняет свое изначальное модальное значение и, следовательно, не может рассматриваться как глагол вспомогательный, как формальный показатель определенного грамматического значения, а тем самым и весь комплекс shall/will + инфинитив должен интерпретироваться не как аналитическая форма слова, а как свободное сочетание двух слов. Данная теория поддерживается большим количеством как отечественных так и зарубежных лингвистов, среди которых следует выделить англистов занимающих крайние позиции в отрицании существовании формы будущего времени в системе времен английского глагола – Л.С.Бахударов и О.Есперсон, в работах которых данная концепция получает наиболее последовательное обоснование. Л.С. Бахударов в своих трудах к приведенным выше аргументам заставляющим усомниться в существовании в английском языке грамматического будущего времени добавляет еще несколько соображений, обосновывающих несоответствие сочетания shall/will + инфинитив самому определению аналитической формы как таковой[12], однако по мнению некоторых исследователей [А.И.Смирницкий; Б.А.Ильиш и пр.] аргументация выдвинутая Л.С.Бахударовым в доказательство данной концепции недостаточна, поскольку является приложимой только к ограниченному количеству языковых фактов, но не ко всем. То есть в данном случае признание или полное отрицание существования аналитической формы будущего времени сводится к объективному рассмотрению языковых фактов, как в современном английском языке, так и на различных этапах его развития, которые, и только которые, позволяют делать общие выводы о характере сочетаний shall/will + инфинитив.

Исследования подобного рода предпринимались в большем или меньшем масштабе почти всеми грамматистами, кто так или иначе рассматривал вопрос о содержании системы времен английского глагола. Вопрос развития аналитических форм будущего времени в английском языке подробно рассматривается в предыдущей главе, согласно которой бытовавшие некогда в языке свободные сочетания глаголов shall и will несущих модальное значение с инфинитивом расщепились на две ветви, одна из которых сохранила свой исторический статус и легла в основу современного сослагательного наклонения, а другая грамматизировалась – глаголы shall и will утратили свою специфическую модальность и превратились в формальные показатели будущего времени. Соображения, которые приводятся в доказательство того, что рассматриваемые сочетания представляют собой грамматические формы будущего времени, касаются как семантики данных сочетаний так и их формальной стороны.

Что касается содержательной стороны данных конструкций, то приписывание модального значения сочетанию shall/will с инфинитивом или отрицание такого значения у этих сочетаний в тех или иных случаях их конкретного употребления основывается на субъективном восприятии исследователя. Объективно же на нейтральность этих сочетаний в отношении какого бы то ни было модального значения может указывать контекст, содержащий модальные сочетания, семантика которых несовместима с возможным модальным значением глаголов shall и will. Содержание предложения в целом может противоречить тем модальным значениям, которые в иных контекстных условиях могли быть приписаны этим глаголам. Так, например, общая модальность предложений выражающих сомнение или предположение может явно не совмещаться с потенциальными модальными значениями shall, выражающими принуждение, угрозу, обещание во всем многообразии их оттенков, и will, выражающими волеизъявление либо намерение:

“I doubt if I shall ever see you again”;

“… I cannot tell whether he will be alive by the time we can get a doctor to see him”.

В других предложениях контекст в целом не позволяет усматривать у глаголов shall и will никакого модального значения:

“I came to say that I shall be serving luncheon in a quarter of an hour”;

“You never were there, and you never will be”.

Также в некоторых случаях если и можно усмотреть у выделенных форм какие-либо модальные значения, то они распределяются следующим образом: shall передает волеизъявление, намерение, то есть значения, обычно обнаруживаемые у глагола will, а will – предостережение, угрозу, то есть значения, свойственные, как правило, глаголу shall:

“Indeed. Begging your pardon, sir, I shall not. I shall just go on with it as usual”;

“I warn you, though, that any repetition of that fact will be a criminal, not an ethical offence”.

Все это может свидетельствовать о том, что, по крайней мере, в приведенных контекстах, глаголы shall и will лишены какого либо модального значения и передают просто отношения будущего времени. А раз полная десемантизация данных глаголов, которая безусловно прослеживается как в приведенных примерах из современного английского языка, так и в контекстах из более ранних периодов развития языка, примеры которых приводились в предыдущей главе, принципиально возможна в одних случаях, то ничто не препятствует ее наличию и в других.

Что касается формальной точки зрения, то здесь существенными представляются следующие моменты. Во-первых, можно с уверенностью утверждать, что процесс вытеснения глагола shall глаголом will из всех позиций при выражении будущего времени, начавшийся еще в XVII веке, о чем было сказано в предыдущей главе, к настоящему времени практически завершился. В современном английском языке для образования формы будущего времени для всех лиц за редким исключением используется глагол will, что отмечается всеми практическими грамматиками современного английского языка. Глагол же shall, при использовании его в разговорной речи, практически всегда имеет модальное значение – долженствования, угрозы и пр. Что является еще одним доказательством существования формы будущего времени в категории времени английского глагола. Также невозможно приписать модальные значения той форме первого компонента рассматриваемых сочетаний, которую он получил в устной речи “’ll”, и которая, хотя исторически и восходит к will, естественным образом распространилась и на первое лицо. Такое стирание формальных различий между двумя глаголами возможно только при условии интуитивной интерпретации их как тождественных, то есть при условии, что в определенных ситуациях эти глаголы не имеют дифференцированных модальных значений, а служат только для отнесения действия в будущее.

И наконец, согласно исследованиям Е.А.Корнеевой, Н.А.Кобриной, о существовании shall и will полностью лишенных модальных значений, говорят и наблюдения за звуковой речью: модальные глаголы shall и will всегда несут сильное звуковое ударение, в то время как shall и will вспомогательные, как правило, лишены какого бы то ни было ударения[13].

Таким образом, с точки зрения современного английского языка грамматическое будущее время представляется не менее реальным фактом, чем настоящее и прошедшее, а следовательно категория времени представляет собой противопоставление не двух, а трех временных форм.

Проблема категориальной формы «будущее в прошедшем».

Также нельзя не упомянуть о так называемой форме «будущее в прошедшем», которая, по мнению некоторых лингвистов, могла бы претендовать на выделение в качестве особого, четвертого времени, передающего, с одной стороны, отношения будущего времени, а с другой – связь этих отношений с прошедшим. Эта связь с прошедшим состоит в том, что в то время как для первых трех форм точкой отсчета является настоящее, то есть момент речи, для четвертой формы такая исходная точка лежит в прошлом и, следовательно, действия, обозначаемые этой формой, хоть и носят название будущих, по отношению к настоящему могут лежать как в собственном будущем, так и в настоящем, так и в фактическом прошлом.

Среди работ лингвистов выделяющих «будущее в прошедшем» в особую временную форму в категории времени английского глагола, можно отметить труды И.П.Ивановой, вводящей понятие временного центра – моментов прошедшего и будущего, с которыми непосредственно соотнесены действия, выраженные формами прошедшего или будущего времени, и посредством которых они соотносятся с моментом речи. По ее мнению, «зависимое будущее» (согласно терминологии автора) передает действие, которому предстоит совершиться после временного центра прошедшего времени и является зависимым от него.

К наиболее непримиримым же противникам данной теории относится А.И.Смирницкий, который рассматривает систему времен английского глагола исключительно как трехчленную, считая, что форма «будущее в прошедшем» относится к категории условного наклонения, а не времени. Действительно, формально во всех случаях «будущее в прошедшем» внешне полностью совпадает с модальным образованием с should/would, которая признается условным наклонением:

“I thought it would rain” – «Будущее в прошедшем»;

“I think it would rain, if it were not so windy” – «Условное наклонение».

Также, как видно из приведенного примера, в значении данных форм можно усмотреть некоторое сходство, дающее, по мнению А.И.Смирницкого, основания для отождествления их категориальной принадлежности.

«Будущее в прошедшем» появляется только в косвенной и несобственной прямой речи и без учета особенностей такой речи в английском языке нельзя определить место этого «будущего» в общей системе английского языка. Таким образом, «будущее в прошедшем» не определяется все же как особое «время» в морфологической системе английского глагола, несмотря на обманчивое сходство его с подлинными временами.

Грамматическая категория вида.

Категория вида английского глагола была и, пожалуй,  остается предметом наиболее ожесточенных споров лингвистов самых разных направлений. Различные взгляды ученых по этому поводу можно разделить на три группы:

1. Вид не выделяется в отдельную категорию английского глагола.

2. Вид неотделим от времени и является неотъемлемой частью видо-временной системы английских глаголов.

3. Вид и время являются отдельными грамматическими категориями английского глагола.

Первые две группы мнений широко распространены в зарубежных научных кругах, в отечественной же лингвистике принято четко разграничивать вид как грамматическую категорию глагола.

В системе времен английского глагола в исследовании категории вида неоднократно рассматривалась каждая из групп форм: неопределенных, длительных, перфектных и перфектно-длительных – как отдельно, так и в противопоставлении их друг другу. Тем не менее среди грамматистов, занимающихся данным вопросом, нет единства взглядов на видовое содержание этих форм, трактуемое в чисто грамматическом плане. Не только целые группы времен трактуются исследователями по разному, но и в пределах одной группы разным формам нередко предписываются различные видовые значения. В целом вопрос заключается в том, на основании каких категориальных признаков противопоставляются группы форм неопределенных длительным, с одной стороны, и неопределенных перфектным – с другой.

Перфектные формы. Категория временной отнесенности.

Очень проблематичной представляется проблема перфектных форм в системе времен английского глагола. Различные взгляды ученых по этому поводу можно разделить на 3 группы:

1. Перфект является частью грамматической категории вида;

2. Перфект принадлежит к грамматической категории времени;

3. Перфект представляет собой особую грамматическую категорию, отличную и от категории времени и от категории вида.

Среди сторонников теории о принадлежности перфекта к категории вида следует выделить Б.А.Ильиша и Г.Н.Воронцову, которые различают категории вида и времени, но считают их обязательно сопутствующими друг другу. Б.А. Ильиш выводит наличие вида в неопределенных формах. Таким образом, теория «общего вида» основывается не на реальном видовом содержании формы, а на противопоставлении ее другой глагольной форме, имеющей видовое содержание[14].

Теория о принадлежности перфектных форм к категории времени широко распространена в зарубежных научных кругах. Из отечественных лингвистов ее поддерживают, помимо прочих, М.Ганшина и Н.Василевская. И.П.Иванова рассматривает перфект как видовременную  форму, которая может иметь и часто временное значение. Основным видовым значением перфекта  настоящего времени она считает завершенность действия к моменту речи[15].

Третья точка зрения принадлежит профессору А.И.Смирницкому, который, отрицая принадлежность перфектных форм к какой либо из вышеперечисленных категорий, выделил их в отдельную категорию, названную им категорией временной отнесенности[16].

Профессор Смирницкий под перфектом понимает всю систему глагольных форм, заключающих в себе непосредственное сочетание причастия прошедшего времени с какой-либо формой глагола «have» - иметь, или представляющих собой это причастие само по себе  с тем же грамматическим значением, которое характерно для непосредственного сочетания с глаголом «have». Под этим подразумевается не контактное положение по отношению к форме  этого глагола, а такая связь, которая осуществляется без участия какого-либо третьего звена. А.И.Смирницкий ставит вопрос о том, какую грамматическую категорию представляет собой перфект. По его мнению перфектные формы могут быть как общего, так и длительного вида и вместе с тем различаться по грамматическим временам совершенно так же, как и неперфектные формы,  а кроме того, быть и вневременными (с точки зрения грамматической категории времени), это показывает, что перфект представляет собой особую грамматическую категорию. Вряд ли можно, в таком случае, ставить вопрос о принадлежности перфекта к какой-либо категории за пределами вида и времени.

Действительно, всякая морфологическая грамматическая категория образуется противопоставлением, по меньшей мере, двух несовместимых друг с другом форм, которые определяются как категориальные формы, т.е. именно как формы конституирующие данную грамматическую категорию. Перфект - предшествование и неперфект - непосредственная данность образуют в соотношении друг с другом особую грамматическую категорию глагола, отличную и от времени и от вида – категорию временной отнесенности. Ее же отдельные формы могут называться перфектом и не перфектом, или обычной формой.

Длительные формы. Категория вида.

В вопросе грамматической отнесенности длительных форм на данный момент также нет единства мнений среди грамматистов занимающихся данной проблемой. Основные дискуссии разворачиваются вокруг вопроса об отнесении длительных форм к видо-временной категории либо рассмотрении их как отдельной грамматической категории вида. Однако в данном вопросе несомненно бесспорным является рассмотрение данной категории с точки зрения характера действия -  противопоставления форм длительных, показывающих действие в его развитии, формам недлительным, не обладающих никаким специфическим значением.

Согласно Б.С.Хаймовичу и Б.И.Роговской, категории времени и вида глагола должны четко разграничиваться, так как они характеризуют действие с различных точек зрения. Категориальное значение времени глагола показывает время совершения действия, в то время как категориальное значение вида является показателем определенной длительности совершения действия[17].  Термин «вид» в некоторой степени характеризует содержание самой категории: «вид действия» является показателем того взято ли действие в его развитии, либо без указания данной особенности: “was writing” представляет действие в его развитии, протяженности, “wrote”, с одной стороны, может обозначать то же длительное действие, но без грамматического указания длительности:

“I often wrote to him last year”;

с другой стороны - действие по его завершении:

“I wrote to him yesterday”.

Помимо этого несомненный интерес представляет широко распространенная среди западных ученых точка зрения, согласно которой длительный вид интерпретируется скорее как категория семантическая, нежели грамматическая. По мнению А.Г.Кеннеди категория вида включает в себя:

1. ограниченную длительность, представляющую действие как единое целое:

“He went to town”;

2. «ингрессивность» обозначающую время начала действия:

“He began to work”;

3. результативность, показывающая действие с точки зрения его результатов:

“She ceased speaking”;

4. длительность, показывающая действие в его продолжительности:

“Wheat grows in Canada”;

5. повторяющееся действие:

“Each night the old man would walk to town “[18].

Более обширная семантическая классификация видовых форм Ф.Моссе, рассматриваемая в предыдущей главе, также сохраняет свою актуальность по отношению к современным видовым формам языка. Оба этих примера свидетельствуют, что данные классификации не имеют ничего общего с грамматикой, они основаны исключительно на семантической интерпретации категории вида.

Выводы по главе.

- В современном английском языке глаголу присущи категории вида, времени и временной отнесенности, которые, пересекаясь в различных плоскостях, образуют 4 разряда (групп форм): неопределенный, длительный, перфектный, перфектно-длительный.

- Грамматическая категория времени английского глагола является трехчленной и представляет собой оппозицию форм настоящего, прошедшего и будущего времени.

-  Форма «будущее в прошедшем» не определяется как особое «время» в морфологической системе английского глагола и относится к категории условного наклонения, а не времени.

 - В современном английском языке перфект - предшествование и неперфект - непосредственная данность образуют в соотношении друг с другом особую грамматическую категорию глагола, отличную и от времени и от вида – категорию временной отнесенности.

- Бинарная оппозиция длительных форм, показывающих действие в его развитии, и форм недлительных, не обладающих никаким специфическим значением, образует грамматическую категорию вида английского глагола, отдельную от категории времени.

Глава III. Сравнительно-сопоставительный анализ значений и случаев употребления видо-временных форм, а также способов передачи перфектного и длительного действияна разных этапах развития языка.

Перфект.

Способы выражения перфектного действия в древнеанглийский период.

В древнеанглийский период развития языка глагол не обладает необходимыми грамматическими средствами формирования перфектных форм. Перфектное действие, точнее действие с семой завершенности или предшествования, выражается по большей части формами претерита:

Onthere sæde his hlaforde, Ælfrede cyninge, pæt he ealra Norðmanna norpmest bude.[Orosius] (Ohthere said to his lord king Alfred that all Scandinavians had lived to the North);

 перфектное значение которых определяется дополнительными лексическими средствами – предлогами и наречиями времени:

Py ilcan geare drehton pa herdas on eastenglum Westseaxna land swiðe be pæm suðstæde med stælhergum, ealra swiðust mid ðæm æscum pe hie fela geara ær timbrendon. [Chronicle 897] (And the very year those hordes of Eastern Anglos devastated Western Saxon’s land by their predatory armies and most of all by the ships they had built many years earlier.);

либо определяется по контексту:

Ond pæs ofer Eastron gefor Æpered cyning; ond he ricsode V gear; ond his lic lip æt Winburnan. [Chronicle 871] (And after Easter king Atered died; and he had reigned for five years; and his body lied at Windburn). 

Однако, помимо вышеприведенных способов, в этот период уже отмечены случаи выражения перфектных значений свободными  синтаксическими сочетаниями глаголов beon  и habban с причастиями прошедшего времени смысловых глаголов:

Wuton agifan ðæm esne his wif, for pæm he hi hæfo gearnad mid his hearpunga. [Alfred] (Let’s give this man his wife because he has gained her by his harp play).

And swa wæs geworden pætte…[Alfred] (And it had happened that…).

Можно говорить о том, что уже в данный период существовует распределение значений, сходное с современным, между способами выражения перфектного действия по отношению к настоящему и прошедшему времени. Конструкции, выражающие перфект настоящего времени, и представляющие из себя сочетания глаголов beon  и habban в личной форме настоящего времени с причастием прошедшего времени, уже, по большей части, несут значение действия совершенного, результат которого  очевиден к моменту речи:

We habbap nu ægper forlæten ge pone welan ge pone wisdom. [Ælfric] (And now we have neglected wealth and wisdom);

конструкции же, по структуре образования стоящие в форме прошедшего времени, имеют значение сходное с современным Past Perfect -  законченности и предшествования:

Hæfde Hæsten ær geworht pæt geweorc æt eamfleote, ond wæs pa ut afaren on hergap. [Chronicle 894] (Hasten had built fortification in Bemfleat and went (had gone) to compain).

... and hergodon ofer Miercna land, and se cyning hæfde gegadrod  sum hund scipa, and was pa on Cent, and pa scipu foron be supan east andland sæ togeanes him. [Alfred] (… and they harried over the land of the Mercians, and the king had gathered about a hundred ships and was then in Kent, and the ships sailed in the south eastwards along the sea coast towards him).

Следует отметить, что данный способ выражения перфектного значения в древнеанглийский период не является универсальным, так как сема завершенности, предшествования не являлась единственной для данных сочетаний.

Эволюция перфектных конструкций в течение среднеанглийского и ранненовоанглийского периодов.

В среднеанглийский период выражение перфектного значения закрепляется за сочетаниями глаголов beon  и habban с причастием прошедшего времени.

Помимо своего основного значения, уже оформившегося к началу среднеанглийского периода – завершенности действия к моменту речи, перфект настоящего времени может передавать значение завершенного действия безотносительно к моменту речи:

He shal tellen othere two (tales) of aventures that whilom han bifalle. (he will tell two other tales of adventures that have happened then).

Также в данный период перфект настоящего времени употребляется в стилистических целях, для эмфатического выделения события в контексте прошедших времен:

The holy blissful martir for to seke, that hem hath holpen whan that they were seeke. [Chauser] (To seek the holy blissful martyr who has helped them when they were ill).

В своем современном употреблении перфект настоящего времени закрепляется лишь к концу XVII века.

Что касается перфекта прошедшего времени, то значение действия, предшествующего другому действию в прошлом закрепляется за ним уже к середине среднеанглийского периода:

The day had broke before we parted. [Shakespeare],

однако данное значение также часто передается претеритом:

…and Jhesu Crist bisogthe foryeve his wikkid werkes that he wroughte. [Shakespeare] Значение же действия, завершенного к определенному моменту в прошлом закрепляется за перфектом прошедшего времени только к концу ранненовоанглийского периода.

Также, в связи с развитием аналитических форм будущего времени, уже к середине ранненовоанглийского периода можно говорить о появлении формы перфекта будущего времени. Хотя выделение данной категории в это период является крайне проблематичным – окончательного разграничения форм будущего времени и сослагательного наклонения еще не произошло, что, следовательно, не позволяет сделать однозначных выводов о перфектном значение действия относящегося к будущему.

Перфект в современном английском языке.

В современном английском языке перфект имеет формы настоящего, прошедшего и будущего времени, которые строго различаются как по структуре, так и по содержанию – каждая форма  имеет четко определенные правила образования и случаи употребления.

Перфект настоящего времени образуется аналитически при помощи вспомогательного глагола to have в форме настоящего времени и формы причастия прошедшего времени смыслового глагола. Основным значением перфекта настоящего времени является выражение действия, совершившегося к настоящему моменту, результат которого имеется налицо в настоящем времени:

“I have made my little observations of your English nation – said Poirot dreamily, - and a lady, a born lady, is always particular about her shoes”. [Christie]

Он может выражать действие, совершившееся как непосредственно перед моментом речи, так и в более отдаленное время в прошлом:

“Pleased? Are you pleased? He whispered. “How could you be? I’ve not only matched you, I’ve beaten you. I’ve won, don’t you see?”[Dobbs].

При употреблении перфекта настоящего времени говорящий обращает внимание собеседника на результат, вытекающий из совершенного действия, а не на время его совершения. Наличие результата является необходимым условием функционирования формы перфекта настоящего времени, так как соотносит совершившееся действие, выраженное перфектом настоящего времени, с настоящим.

Перфект прошедшего времени образуется при помощи вспомогательного глагола to have в форме прошедшего времени и формы причастия прошедшего времени смыслового глагола. Основным значением перфекта прошедшего времени является выражение прошедшего действия, которое уже совершилось до определенного момента в прошлом:

He had long forgotten how he had hovered, lanky and pale, in side whiskers of chestnut hue, round Emily, in the days of his own courtship. He had long forgotten the small house in the purlieus of Mayfair, where he had spent the early days of his married life, or rather, he had long forgotten the early days, not the small house, a Forsyte never forgot a house – he had afterwards sold it as a clear profit of four hundred pounds. … Forgotten! Forgotten so long, that he had forgotten even that he had forgotten. [Galsworthy]

Перфект прошедшего времени может нести сему законченности действия к определенному моменту в прошлом:

She had telephoned for an interview and it had been readily granted – one of the more productive calls she’d made that morning.

сему предшествования:

They went down stairs, two and two, as they had been told off in strict precedence, mounted the carriages. [Dobbs];

а также передавать действие явившееся причиной определенного состояния. Либо положения вещей в прошлом:

Was it not his father who had instilled in the young Devereux the belief that women were objects to be used and if necessary abused, be they wife, housemaid, nanny or any other he met in an alcoholic fit? Who had stretched out his hand only to chastise? Who had deprived the son of any tolerable concept of family, of mother and father, of life within the walls of a home bound with love rather than barbed wire? Who had taught him to inflict sex as a matter of punishment rather than pleasure? And who thereby had led the son’s wife to despair and degradation, and ultimate suicide? [Dobbs].

Перфект будущего времени образуется при помощи вспомогательного глагола to have в аналитической форме будущего времени и формы причастия прошедшего времени смыслового глагола. Основным значением перфекта будущего времени является выражение будущего действия, которое совершится к определенному моменту в будущем:

“I’ll have died until you make the decision!” [Christie].

Немаловажной особенностью перфекта будущего времени является его способность также выражать предполагаемое действие, относящееся к прошедшему:

You will have read in the newspapers about the conclusion of this agreement, - данная способность обусловлена спецификой развития формы будущего времени в истории английского языка, изначальным значением сослагательности, вкладываемым в данную форму на начальных этапах ее развития. (Эта проблема подробно рассматривается в первой главе данной работы).

Длительные формы.

Способы выражения длительности и значение длительных конструкций в древнеанглийском.

В древнеанглийский период у глагола еще нет специально закрепленной формы выражения длительного действия. В большинстве случаев оно передается простой формой глагола – претерита или презенса:

Ond he pær wunade, oð pæt hine an swan ofstang [Chronicles]. (And he was living there until one shepherd killed him),

длительное значение которой передается за счет дополнительных лексических средств, либо определяется контекстуально:

pa siglde he ponan suðryhte be lande, swa-swa he mehte on fif dagum gesiglan. [Alfred] (And he was sailing there along the shore, so far as he could get for five days).

Но, одновременно с этим, уже в древнеанглийский период отмечается достаточно частое использование для выражения длительного действия синтаксической конструкции – сочетания глагола beon с причастием настоящего времени:

… ond ealle pa woruld on hiora agen gewill onwendende wæron fol neah cwintra. [Alfred] (And they all were destroying the world at their own will for nearly fifty years).

Значение длительности передаваемое данными конструкциями, в отличие от значения длительности передаваемого современными средствами видообразования, носит неопределенный характер – оно не ограничено во времени.

Во многих случаях, подобно современным формам длительного действия, данная длительная конструкция может служить фоном для другого действия:

 Efne ða se apostol ðas sprecende wæs, ða bær sum widuwe hire suna lic to bebyrgenne. [Ælfric] (And while that apostle was speaking of his doctrine then a widow brought the body of her son to bury it),

 и, более того, выражать длительное действие в прошлом, продолжающееся вплоть до того момента, когда произошло другое действие в прошлом:

Ond hie ealle on pone cyning wærun feohtende, oð pæt hie hine ofslægene hæfdon. [Chronicle 755] (And they were fighting that king until they had killed him).

Также необходимо отметить, что в древнеанглийский период данная синтаксическая конструкция не является безоговорочным показателем длительного вида, так как значение длительности было лишь одним из множества передаваемых ею.

Развитие длительных конструкций в среднеанглийском и ранненовоанглийском.

Для среднеанглийского периода характерно резкое сокращение использования синтаксических конструкций ben + причастие настоящего времени для обозначения длительного действия. На данной стадии развития языка значение длительности, по большей части, передается простой – недлительной – формой глагола. Однако и синтаксическая конструкция не выходит полностью из употребления:

Summe æfen wæs gesæwen swilce se beam ongean-weardes pes steorran ward fyrcliende wære. [Chronicle 1106] (Some evening it seemed that rays were sparkling counter of this star).

В начале ранненовоанглийского периода, в дополнение к существующей синтаксической конструкции, появляется новый способ передачи длительного действия – сочетание глагола be с предлогом on (достаточно быстро редуцированного в а) и с отглагольным существительным:

She wyst not… whether she was a-wakyng or a-slepe. [Caxton] (She did not know whether she was on waking or asleep).

Данная синтаксическая конструкция уже с самого момента своего возникновения передает значение длительного действия происходящего в определенный период времени и ограниченного во времени. К концу ранненовоанглийского периода две синтаксические конструкции сливаются в одну и принимают значение, свойственное современным длительным формам.

Появление грамматической длительной формы будущего времени датируется началом ранненовоанглийского периода, но использование ее крайне ограничено вплоть до XX века.

Длительные формы в современном английском языке.

В современном английском языке длительному виду присуще значение длительного действия происходящего в определенный период времени и ограниченного во времени. Различаются формы настоящего, прошедшего и будущего длительного времен, каждой из которых свойственны собственные, четко определенные, структура образования и случаи употребления.

Длительная форма настоящего времени образуется аналитически с помощью сочетания вспомогательного глагола be в личной форме настоящего времени с причастием настоящего времени и употребляется для выражения длительного действия, совершающегося в момент речи:

“I’m trembling with cold! Not of fear!” [K.Jerome],

либо для выражения длительного действия, совершающегося в настоящий период времени, хотя и не обязательно в момент речи:

“I’m free tomorrow evening. Let’s start then, shall we? Where are you staying? [Dobbs]

 Помимо этого в современном английском языке, в ряде случаев, длительная форма настоящего времени имеет оттенок модальности и может выражать будущее, но не обязательно длительное, действие, когда выражается намерение его совершить или уверенность в его совершении.

Длительная форма прошедшего времени образуется сочетанием глагола be в личной форме прошедшего времени и причастия настоящего времени смыслового глагола и выражает прошедшее действие в процессе его совершения, то есть незаконченное длительное действие в прошлом. Длительная форма прошедшего времени употребляется для выражения длительного действия, начавшегося до определенного момента в прошлом и все еще совершавшегося в этот момент:

“She was reading this letter when I entered the room” [Christie].

Также данная форма может служить фоном для другого действия в прошлом:

“What happened to the children while this was being done?” [Dobbs]- значение присущее данной конструкции еще с древнеанглийского периода.

Непрерывность действия не является обязательным условием функционирования данной формы, она может также выражать длительное действие, которое совершалось в истекшем отрезке времени, но не обязательно непрерывно в течение всего этого отрезка:

In June he was carrying on negotiations for the purchase of their company [Dobbs].

Современный английский язык обладает хорошо развитой формой будущего длительного действия, выражающего будущее действие в процессе его совершения, то есть незаконченное длительное действие в будущем и употребляется для выражения действия, которое начнется до определенного момента в будущем и все еще будет совершаться в этот момент:

“You come. One day. And I’ll be waiting for you coming”. [Dobbs]

Также данная форма может служить фоном для другого действия в будущем, длительного или неопределенного:

He will be sleeping when it happens.

Аналогично длительной форме прошедшего времени непрерывность действия не является обязательным условием функционирования данной формы, она может служить для выражения действия, которое будет совершаться в определенном отрезке времени в будущем, хотя и не будет происходить непрерывно в течение всего этого периода:

I shall be preparing for his arrival this week.

Одновременно с этим длительная форма будущего времени может выражать, как это ни парадоксально, действие недлительного характера:

He will be meeting us at the station, - в данном случае оно имеет оттенок модальности и выражает намерение совершить действие, либо уверенность в его совершении.

Выводы по главе.

- В современном английском языке основным значением перфектных форм является выражение действия, совершившегося к определенному моменту в прошлом, настоящем или будущем.

 - Перфект настоящего времени выражает действие, результат которого имеется налицо в момент речи.

- Перфект прошедшего времени выражает совершенное действие в прошлом и несет на себе сему законченности и предшествования.

- Форма перфекта будущего времени, помимо своего основного значения – выражения действия которое завершится к определенному моменту в будущем, может передавать предполагаемое прошедшее действие.

- В древнеанглийский период значение перфектного действия передается простыми формами с контекстуальными уточнителями.

- Источником современных перфектных форм являются древнеанглийские свободные синтаксические сочетания глаголов habban, beon с причастием прошедшего времени.

- В своем современном значении перфектные формы закрепляются к концу ранненовоанглийского периода.

- В современном английском языке длительному виду присуще значение длительного действия происходящего в определенный период времени и ограниченного во времени. Различаются формы настоящего, прошедшего и будущего длительного времен.

- Длительная форма настоящего времени передает длительное действие совершающееся в настоящий период времени, хотя не обязательно в момент речи.

- Длительные форма настоящего и будущего времени могут выражать будущее недлительное действие, при выражении намерения его совершить, либо уверенности в его совершении.

- Длительная форма прошедшего времени употребляется для выражения действия длительного характера происходящее в определенный момент, либо в определенном отрезке времени в прошлом. Непрерывность действия не является обязательной.

 - В древнеанглийский период значение длительности передается простыми формами и определяется контекстуально.

 - Источником современных длительных форм являются древнеанглийские свободные сочетания глагола beon с причастием настоящего времени, передающие длительное действие неограниченное во времени, и среднеанглийские герундиальные обороты с предлогом, передающие длительное действие ограниченное во времени.

- В своем современном значении длительные формы закрепляются к концу ранненовоанглийского периода.

Заключение.

В данной дипломной работе были исследованы структурно-семантические особенности видо-временных форм английского глагола, в синхронном и диахронном аспектах.

Прежде всего был проведен анализ трудов ведущих отечественных и зарубежных лингвистов посвященных данной проблеме. С учетом существующего в современной науке расхождения мнений по данной проблеме, в данной работе дан обзор наиболее распространенных точек зрения принадлежащих наиболее значимым ученым. Изучив в полной мере теоретическую базу исследования и использовав указанные во введении методы исследования, автором были определены источники современных категориальных форм вида, времени и временной отнесенности, рассмотрены особенности исторического развития аналитических форм вида и времени английского глагола, рассмотрены особенности функционирования в современном английском языке глагольных форм видо-временного значения, проанализированы способы передачи видо-временных значений, с учетом их формальных и семантических особенностей, на разных этапах развития английского языка.

По результатам исследования можно сделать следующие выводы:

- в современном английском языке глаголу присущи категории вида, времени и временной отнесенности, которые, пересекаясь в различных плоскостях, образуют 4 разряда (групп форм): неопределенный, длительный, перфектный, перфектно-длительный, особенности функционирования данных форм в языке обусловлены особенностями их исторического развития, а источниками их являются древнеанглийские свободные синтаксические сочетания;

- основным способом выражения категориального значения вида в течение древнеанглийского и среднеанглийского периодов служат простые формы претерита и презенса, формирование же аналитических форм грамматической категории вида и категориальной формы будущего времени происходит к концу ранненовоанглийского периода, за исключением аналитической формы перфекта которая приобретает современный вид уже к концу среднеанглийского периода;

- грамматическая категория времени современного английского глагола является трехчленной и представляет собой оппозицию форм настоящего, прошедшего и будущего времени; категориальная форма будущего времени имеет аналитическую структуру и, несмотря на некоторое формально и содержательное сходство, является отличной от категориальной формы сослагательного наклонения, данное сходство обуславливается лишь особенностями исторического развития данных форм;

- в современном английском языке перфект - предшествование и неперфект - непосредственная данность образуют в соотношении друг с другом особую грамматическую категорию глагола, отличную и от времени и от вида – категорию временной отнесенности.

- бинарная оппозиция длительных форм, показывающих действие в его развитии, и форм недлительных, не обладающих никаким специфическим значением, образует грамматическую категорию вида английского глагола, отдельную от категории времени.

- в современном английском языке перфект имеет формы настоящего, прошедшего и будущего времени, которые строго различаются как по структуре, так и по содержанию – каждая форма  имеет четко определенные правила образования и случаи употребления, перфектные формы образуются аналитически и их основным значением является выражение действия, совершившегося к определенному моменту; основным значением перфекта настоящего времени является выражение действия, совершившегося к настоящему моменту, результат которого имеется налицо в настоящем времени; перфекта прошедшего времени - выражение прошедшего действия, которое уже совершилось до определенного момента в прошлом, также данная форма может нести сему законченности действия к определенному моменту в прошлом, сему предшествования, а также передавать действие явившееся причиной определенного состояния, либо положения вещей в прошлом; основным значением перфекта будущего времени является выражение будущего действия, которое совершится к определенному моменту в будущем, также немаловажной особенностью данной формы является ее способность выражать предполагаемое действие, относящееся к прошедшему;

- длительному виду присуще значение длительного действия происходящего в определенный период времени и ограниченного во времени, различаются аналитические формы настоящего, прошедшего и будущего длительного времен, каждой из которых свойственны собственные, четко определенные, структура образования и случаи употребления; длительная форма настоящего времени употребляется для выражения длительного действия, совершающегося в момент речи, либо для выражения длительного действия, совершающегося в настоящий период времени, хотя и не обязательно в момент речи, помимо этого в современном английском языке, в ряде случаев, длительная форма настоящего времени имеет оттенок модальности и может выражать будущее, но не обязательно длительное, действие, когда выражается намерение его совершить или уверенность в его совершении; длительные формы прошедшего и будущего времени употребляются для выражения длительного действия, начавшегося до определенного момента в прошлом или будущем и все еще совершавшегося в этот момент, а также может служить фоном для другого действия;

- данные значения видо-временных форм английского глагола обуславливаются особенностями исторического развития категорий вида, времени и временной отнесенности которые подробно рассматриваются в первой главе дипломной работы.

Данная дипломная работа имеет теоретическую и практическую ценность для проведения дальнейших исследований в области теоретической грамматики английского языка и истории развития грамматического строя английского языка. А также может быть использована в учебных целях, для проведения теоретических, практических и семинарских занятий, написания курсовых работ по данным дисциплинам.

Библиография

Список научной литературы

1.  Аракин В.Д. Очерки по истории английского языка. – М., 1385.

2.  Бархударов Л.С., Штелинг Д.А. Грамматика английского языка. - М., 1965.

3.  Бархударов Л.С. Очерки по морфологии современного английского языка. – М., 1975.

4.  Воронцова Г.Н. Очерки по грамматике английского языка. – М., 1960.

5.  Гальперин И.Р. Информативность единиц языка. – М., 1974.

6.  Есперсен О. Философия грамматики. – М., 1958.

7.  Жигадло В.Н., Иванова И.П., Иофик Л.Л. Современный английский язык. – М., 1956.

8.  Иванова И.П., Чахоян Л.П. История английского языка. – М., 1976.

9.  Ильиш Б.А. История английского языка. – М., 1955.Пауль Г. Принципы истории языка. – М., 1960.

10.  Иртеньева Н.Ф. Грамматика современного английского языка. – М., 1956.

11.  Качалова К.Н., Израилевич Е.Е. Практическая грамматика английского языка. – М., 2000.

12.  Корнеева Е.А., Кобрина Н.А. Морфология современного английского языка. – М., 1974.

13.  Мейе А. Основные особенности германской группы языков. – М., 2003.

14.  Плоткин В.Я. Грамматические системы в английском языке. – Кишинев, 1975.

15.  Расторгуева Т.А. Курс лекций по истории английского языка. – М., 1969.

16.  Расторгуева Т.А. Очерки по исторической грамматике английского языка. – М., 1989.

17.  Серебренников Б.А. Об относительной самостоятельности развития системы языка. – М., 1968.

18.  Смирницкий А.И. Древнеанглийский язык. – М., 1955.

19.  Смирницкий А.И. История английского языка. – М., 1965.

20.  Смирницкий А.И. Морфология английского языка. – М., 1959.

21.  Хаймович Б.С., Роговская Б.И. теоретическая грамматика английского языка. – М., 1967.

22.  Штелинг Д.А. О неоднородности грамматических категорий // Вопросы языкознания. – 1959. - №1. – с.55-64.

23.  Ярцева В.Н. Историческая морфология английского языка. – М., 1961.

24.  Ярцева В.Н. Проблема парадигмы в языке аналитического строя. – М., 1961.

25.  Ярцева В.Н. Развитие национального литературного английского языка. – М., 1969.

26.  Abbot E.A. A Shakespearean Grammar. – London, 1870.

27.  Blackburn F. The English Future, its Origin and Development. – Leipzig, 1892.

28.  Ilyish B.A. A History of English Language. – L., 1973.

29.  Jespersen O. A Modern English Grammar on Historical Principles, Part IV, vol.3. – Heidelberg, 1931.

30.  Jespersen O. Language, its Nature, Development and Origin. – London, 1949.

31.  Mosse F. A Handbook of Middle English. Baltimore, 1952.

32.  Mustanoja T.F. Middle English Syntax. – Helsinki, 1960.

33.  Sweet H. A New English Grammar. Logical and Historical. – Oxford, 1930.

34.  Trnka B. On the Syntax of English Verb from Caxton to Dryden. – Prague, 1930.

Список Интернет-ресурсов

1.    http://www.uilots.let.uu.nl/conferences/Perspectives_on_Aspect/Proceedings/stoevsky.pdf.

2.    http://www.sear.utoronto.ca/~binnick/TENSE/http.html

3.    http://www.let.uu.nl/~Esther.Ruigenjk/personal/pioneer.pdf.

4.    http://www.ebbs.english.vt.edu/hel/hel.html

Список художественной литературы

1.  Иванова И.П. Хрестоматия по истории английского языка. – Л., 1973.

2.  Christie A. Tales of Mystery. – M., 1993.

3.  Dobbs M. The Touch of Innocents. – London, 1994.

4.  Du Maurier D. Rebecca. – M., 2003.

5.  Galsworthy J. The Man of Property. – Hertfordshire, 1994.

6.  Jerome K.J. Three Men in a Boat. – M., 2001.

7.  Joyce J.D. A Portrait of the Artist as a Young Man. – Dublin, 1982.

Приложение.

Частотность конструкций с shall, will, ‘ll и форм настоящего времени в значениях будущего времени на различных исторических срезах.

[1] Abbot E.A. A Shakespearean Grammar. – London, 1870.

[2] Fries Ch.C, American English Grammar. – New York, 1940.

[3] Расторгуева Т.А. Очерки по исторической грамматике английского языка. – Москва, 1989.

[4] Blackburn F. The English Future, its Origin and Development. – Leipzig, 1892.

[5] Trnka V. On the Syntax of the English Verb from Caxton to Dryden. – Prague, 1930.

[6] Abbot E.A. A Shakespearean Grammar. – London, 1870.

[7] Расторгуева Т.А. Очерки по исторической грамматике английского языка. – Москва, 1989.

[8] Расторгуева Т.А. Очерки по исторической грамматике английского языка. – Москва, 1989.

[9] Mosse F. Histoire de la forme periphrastique etre + Participe present en germanique. – Paris, 1938.

[10] Mustanoja T.F. Middle English Syntax. – Helsinki, 1960.

[11] У.А.Корнеева, Н.А.Кобрина. Морфология современного английского языка. –М., 1976.

[12] Л.С.Бархударов. К вопросу о бинарности оппозиций и симметрии грамматических систем. ВЯ, 1966, №4.

[13] Е.А.Корнеева, Н.А.Кобрина. Морфология современного английского языка. – М., 1976.

[14] Б.А.Ильиш. Современный английский язык. М., 1948.

[15] И.П.Иванова. Вид и время в современном английском языке. Л., 1961.

[16] А.И.Смирницкий. Морфология современного английского языка. М., 1959.

[17] Б.С.Хаймович, Б.И.Роговская. Теоретическая грамматика английского языка. М., 1967.

[18] Kennedy A.G. Current English. Boston. 1935.