Курсовая работа: Жизнь и деятельность Андрея Везалия

Курсовая работа: Жизнь и деятельность Андрея Везалия

ГОУ ВПО Первого Московского государственного медицинского

университета им. И.М. Сеченова

Кафедра истории медицины, истории Отечества и культурологии

КУРСОВАЯ РАБОТА

по истории медицины

на тему:

Жизнь и деятельность Андрея Везалия

Москва — 2010

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава 1. Биография Андрея Везалия: юность, обучение в университете

Глава 2. Деятельность Андрея Везалия в университете

Глава 3. Отход от науки

Глава 4. Критический анализ книг Везалия

Заключение

Список литературы

Приложение

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность. XVI век стал переломным во многих областях медицины, и прежде всего в такой основополагающей дисциплине, как анатомия. Крупнейшим реформатором в изучении анатомии стал Андреа Везалий — автор труда "De humani corporis fabrica".

Анатомические исследования приобретали в XVI веке практический интерес. Медицина, почти не развивавшаяся в течение средневековья, превратилась в придаток религии и астрологии и не могла ответить на требования нового класса предпринимателей и поработителей. Сохранение здоровья и жизни моряков, солдат, рабочих становилось важнейшим условием победы в экономическом соперничестве. Человеческой жизнью приходилось дорожить. Больных людей надо было лечить и снова вводить в строй. Для этого требовались знающие и умелые врачи, обладающие необходимой анатомической подготовкой.

На пороге эпохи Везалия существовало двойственное представление об анатомии как науке и об ее отношении. Первое рассматривало анатомию в отрыве от врачевания как такового. Такие идеи мы видим в трудах швейцарского естествоиспытателя Парацельса (настоящее имя — Гогенгейм).

Другая дорога в медицине, в которой краеугольным камнем были анатомические знания, была проложена Везалием, который утверждал, что анатомия является основой медицины, что врачу необходимо самому проводить вскрытия, что невозможно овладеть искусством врача, не познав основы строения человеческого тела.

Труды Везалия дали огромный стимул к изучению строения человеческого тела. Методикой вскрытий, разработанной Везалием, пользовались Г. Фаллопио, Б. Евстахий и многие другие анатомы, продолжавшие изучение строения человеческого организма.

Поэтому для полного понимания современной анатомии необходимо изучение достижений Андрея Везалия в медицине вообще и анатомии в частности.

Цель работы – Оценить значение работ Андрея Везалия в истории анатомии и медицины.

Задачи работы:

1.  Ознакомиться с биографией Андрея Везалия.

2.  Изучить деятельность Андрея Везалия в университете.

3.  Дать критическую оценку работам Везалия.

Глава 1. Биография Андрея Везалия: юность, обучение в университете

В ночь под новый 1515 год 31 декабря 1514 г. в Брюсселе в семье Андриеса Везалия и его жены Элизабетты (урожденной Краббе) родился сын, которого назвали Андреас (руссифицированное Андрей). Этому ребенку суждено было прославить фамилию Везалиев гораздо больше, чем отцу - аптекарю испанского короля Карла V, чем деду Эверанду Везалию, профессору математики и лечащему врачу, чем прадеду Кану Везалию врачу и профессору медицины в Лувене, чем даже прапрадеду Пьеру Везалию, крупному врачу и знаменитому в то время знатоку арабских рукописей.

Родителям Андрея Везалия казалось, что их сын будет представлять пятое поколение врачебной династии Везалиев. В доме родителей на одной из окраинных улиц Брюсселя, где прошло детство Андрея, все напоминало о жизни достославных предков. В библиотеке хранились толстые рукописи, оставшиеся еще от прапрадеда. Постоянной темой разговоров были события из медицинской жизни. Отец часто выезжал по делам и по возвращении рассказывал о своих встречах с высокопоставленными клиентами. Мать, окружавшая Андрея заботой и лаской, рано начала читать сыну медицинские трактаты. Будучи культурной женщиной, она всегда старалась уважать медицинские традиции дома. Очень рано Андрей проникся уважением к семейным реликвиям и любовью к медицинской профессии. Детские годы во многом предопределили направление мысли Андрея Везалия. Впечатления, почерпнутые из книг, влекли мальчика на путь самостоятельного изучения природы. Интерес к исследованию строения тела домашних животных натолкнул его на решение заниматься рассечением трупов мышей, птиц, собак.

Элементарное домашнее обучение не могло быть основательным. В 1528 г. Везалия устраивают учиться в коллегиум в Лувене. Там он прошел курс натуральной философии. Затем он переключился на изучение греческого, арабского и еврейского языков в специальном коллегиуме. Но лишь греческий и латинский языки по-настоящему увлекают его. Здесь он добивается крупных успехов.[1]

Не подлежит сомнению, что на Везалия в этот период оказал влияние его учитель Гунтер из Андернаха (он же Гонтье по французским источникам) - большой знаток латинского и греческого языков. Этот ученый медик и филолог вскоре покинул Лувен и переехал в Париж, заняв должность профессора медицины в университете. Может быть, это обстоятельство и сыграло свою роль в решении Везалия направиться для продолжения образования в Париж.

С 1533 по 1536 г. Везалий проходит курс обучения в медицинском факультете Парижского университета, репутацию которого утверждали такие профессора, как Сильвий (Жак Дюбуа, 1478—1555), , как профессор медицины Фериель (1447—1555), занимавшийся до этого математикой и астрономией. Гунтер из Андернаха (1487—1574) не уронил престижа Парижского университета и вскоре издал перевод книги Галена по анатомии. Именно ему мы обязаны введением терминов «физиология» и «патология».

Поставив своей целью основательное изучение анатомии человека, Везалий между тем испытывал горечь разочарования от того, что занятия на трупе были поставлены очень плохо. Курс анатомии вел Сильвий, считавшийся выдающимся знатоком этого предмета. Убежденный поклонник Галена Сильвий хорошо знал анатомию мозга, разработал наливать кровеносные сосуды и самостоятельно изучал кости скелета. Лекции Сильвия привлекали широкую аудиторию. Он вносил порядок в анатомическую терминологию и приучал студентов к строгой систематике. Везалий из лекций Сильвия вынес очень много полезного и всегда высоко ценил его как ученого.[5]

Биография Сильвия весьма поучительна. Он вырос, в окрестностях Амьена (Франция) в бедной семье, насчитывавшей 15 детей. Брат помог ему в изучении латинского, греческого и арабского языков. На медицинском факультете Парижского университета он рано обнаружил склонность к анатомии, но степень доктора он поручил лишь в 1531 г., 53 лет от роду. Как преподаватель Сильвий стяжал себе славу у студентов. Но литературные труды его остались незаметными. Его имя стало известным благодаря - Франсуа де Бое, работавшего в XVII веке в Голландии и описавшего подробно водопровод мозга, латеральную борозду и ямку на поверхности полушарий большого мозга, которым присвоено название сильвиевых.[3]

Курс практических занятий по анатомии был передан демонстраторам, которые вербовались из цирюльников. Впоследствии Везалий жестоко издевался над процедурой вскрытия трупа в Парижском университете. Его учитель Гунтер не принимал участия в этих занятиях. Везалий писал потом в порядке дружеской шутки, что он видел нож в руках своего учителя только во время еды.

Везалий вспоминал, что на занятиях по анатомии не было показано ни одной кости. Демонстрация мышц исчерпывалась показом нескольких мышц живота, бессистемно и небрежно отпрепарированных.

По-видимому, Везалий еще в Лувене упражнялся в расчленении трупов животных и наблюдал секцию человеческих трупов. Когда ему пришлось ассистировать на занятиях в Париже, Сильвий увидел, что Везалий лучше демонстратора справляется со своей задачей. Доверие, оказанное способному студенту, помогло усовершенствовать его искусство препарирования. Как указывают биографы, в 20 лет Везалий сделал свое первое открытие, доказав, что у человека нижняя челюсть, вопреки данным Галена, представляет непарную кость.

Если Сильвий и Гунтер постоянно встречались с Везалием на занятиях по анатомии, то Видео Видий обучал его хирургии и имел значительное влияние на него как представитель гуманизма. Уроженец Италии Видий в 1549 г. вернулся в Пизу, где и провел последние 20 лет своей жизни. Он был одним из тех, кто решительно и навсегда воспринял идеи Везалия.

Очень мало известно о встречах Везалия с крупным парижским анатомом того времени Шарлем Эстьеном (1504—1564), который прекрасно знал анатомию человека, впервые исследовал семенные пузырьки, открыл подпаутинное пространство и изучал симпатический ствол, доказывая его независимость от блуждающего нерва. Его книга «Рассечение частей тела человека» (1545) не без успеха конкурировала с трактатом Везалия, хотя и уступала ему по всем статьям. Кордье (1955) считает, что Эстьен вместе с Сильвием много внимания уделили клапанам вен и некоторые из них описали впервые.

Судьба Эстьена была трагической. Как протестант он подвергся репрессиям и с 1564 г. остаток жизни провел в тюрьме.

Среди других учеников Гунтера Везалий встретил Мигеля Сервета, с которым они вместе изучали анатомию и помогали Гунтеру.[5]

Из Парижского университета Везалий вышел с хорошим багажом знаний. Он искусно владел анатомической техникой и основательно знал анатомию Галена, кроме которой, как учили его Гунтер и Сильвий, нет никакой другой анатомии. Об уровне знаний и опытности Везалия как прозектора можно судить по реплике Гунтера, который в Базельском издании «Анатомических упражнений» Галена (1536), оценивая участие Везалия в подготовке книги, писал о нем как о «молодом, многообещающем человеке. Геркулесе с большими надеждами, обладающим экстраординарными знаниями медицины, обученным обеим языкам, очень искусном в анатомировании трупа». В 1535—1536 гг. Везалий участвует во франко-германской войне и по окончании ее возвращается в Лувен, где производит секции трупа и занимается приготовлением скелетов. В феврале 1337 г. в Лувене выходят отдельной брошюрой его комментарии к 9-й книге «Алмансор» Разеса. Книга называлась «О лечении болезней от головы до стоп». В этом же году Везалий переезжает в Италию. Несколько месяцев он проходит практику по медицине и анатомии в Венеции и 5 декабря 1537 г. в городе Падуе получает степень доктора медицины. Начинается самый плодотворный падуанский период его деятельности (1538—1543).[3]

Глава 2. Деятельность Андрея Везалия в университете

Занимая должность профессора анатомии и хирургии университета в Падуе, Везалий имел возможность реализовать свои педагогические идеи и широко развернуть научные исследования в анатомии. Без промедлений он начал ломать сложившийся до него метод преподавания анатомии. Первая задача — получить разрешение производить вскрытия трупов и добиться регулярного поступления трупов казненных преступников. Вторая задача — обучить искусству препарирования. Третья задача — вооружить студентов учебными пособиями. Но какими? Учебник Мондино не удовлетворял его. Труды Галена изобиловали ошибками. Ни одна из книг по анатомии не содержала иллюстративного материала. Здравый смысл педагога подсказывает Везалию, что если можно получить наглядный натуральный препарат, то, очевидно, можно с него сделать рисунок. Препарат нельзя сохранить долго и к тому же он доступен немногим. Рисунок же, размноженный в типографии в большом числе экземпляров, послужит на пользу сотням студентов. Так родилась идея создания иллюстрированного учебного пособия по анатомии.

Претворение в жизнь упомянутой идеи Везалий не откладывает в долгий ящик. Уже в 1538г. он получает из типографии «Шесть анатомических таблиц» - анатомический атлас, подготовленный им совместно с художником Калькаром и изданный в Венеции. [3]

Первое издание таблиц сохранилось в библиотеках мира в считанном числе экземпляров. Переиздание таблиц в 1874 г. в Англии и в 1920 г. в Германии и подробные комментарии к ним Зингера и Робина (1946) позволили познакомиться с ними широкому кругу читателей.

С 1539 по 1542 г. был написан весь текст, изготовлено около 200 оригинальных рисунков, перенесенных в виде гравюр на деревянные блоки. Сложным путем из Падуи через Венецию блоки доставлялись в Базель к издателю Опорину и там, в швейцарских типографиях пускались в печать. В 1543 г. изумительная по напряженности, согласованности и организованности работа была закончена. Книга Везалия увидела свет.

Почти всю первую половину 1543 г. Везалий провел в Базеле в связи с выпуском книги. Там он организовал несколько анатомических демонстраций. С особым старанием он трудился над изготовлением скелета человека. Этот скелет, подаренный Везалием Базельскому университету, сохраняется по настоящее время. [4]

Везалий впервые написал анатомию на основании фактов, точно установленных при вскрытии трупа. Результатом этого было разрушение догм Галена и все последующие открытия в анатомии. Естественно, что выход книги Везалия произвел огромное впечатление. Лишь небольшая часть образованных врачей была готова принять сразу истины новой анатомии. Немалое число лиц стало почитателями Везалия после ознакомления с его книгой. Но были и такие, которые неприязненно встретили непочтительность Везалия по отношению к Галену. Другие под влиянием личной зависти стали отыскивать в его книге слабости и ошибки.

Наиболее яростным противником Везалия стал его бывший учитель парижский анатом Сильвий. В своем памфлете (Париж, 1551) Сильвий назвал Везалия «сумасшедшим глупцом, который своим зловонием отравляет воздух в Европе».

Сильвий не мог простить Везалию то, что он опередил его в опубликовании монументального анатомического трактата. На просьбу высказать мнение по поводу книги Везалия Сильвий ответил бранью и требованием публичного извинения за оскорбление памяти Галена. Сдержанное и твердое письмо Везалия Сильвию сохранилось в архиве. «Мне не от чего отрекаться, — писал он. Я не научился лгать. Никто больше меня не ценит все то хорошее, что имеется у Галена, но когда он ошибается я поправляю его. Я требую встречи с Сильвием у трупа, тогда он сможет убедиться, на чьей стороне правда».

Профессор Евстахий в Риме подверг злой критике книги Везалия под видом защиты Галена. Евстахий был Эрудированным анатомом, претендовавшим на звание некоронованного короля анатомов мира. Но аргументация Евстахия не столько била по Везалию, сколько по Галену.[3]

Трудно было оставаться спокойным. Вокруг Везалия смыкался круг недоброжелателей. Вызов был принят. Везалий включается в борьбу за торжество новой анатомии. Он уже не столько профессор для студентов, сколько деятельный пропагандист передового учения. Он организует публичные анатомические демонстрации в Падуе, Болонье, Пизе. Его полемический дар ярок, его доказательства безупречны. С необыкновенным энтузиазмом он приглашает к секционному столу своих оппонентов и критиков. Горячие споры увлекают тысячи пытливых умов. Вряд ли можно было придумать лучший метод агитации за внедрение новых взглядов. На протяжении 1543—1544 гг. Имя Везалия окружено славой, его с триумфом встречает молодежь, но происки явных и тайных врагов не прекращаются. За спиной многих оппонентов стоит католическая церковь. Ее скрытые механизмы пускаются в ход. На пути Везалия постепенно возникает стена отчуждения. Если в Италии ему удается отстаивать свои позиции, то во Франции, Бельгии, Швейцарии верх берут ненавистники новой анатомии.

Натолкнувшись на организованное сопротивление, Везалий не выдерживает и уезжает из Италии в Брюссель. Это не было простой сменой места работы и жительства. Как ученый Везалий переживал личную драму. Он порвал с любимой наукой. Подавленный нападками и удрученный бессилием рассеять яд клеветы, проклиная власть невежества, он уничтожил все свои рукописи.

Во времена Везалия врачи выбирали занятия, не связывая себя с ограниченным кругом вопросов. Они получали подготовку в математике, географии, философии, теологии. Везалий считал себя врачом и анатомию рассматривал как составную часть медицинской науки в целом. Следовательно, порывая с анатомией, он избирал другую сферу применения своих врачебных знаний. Более резким было изменение обстановки и методов исследования. Но Везалий, как видно, не мог поступить иначе. Ему казалось, что гений продолжает жить, все же остальное мертво. По крайней мере, такой афоризм он поставил в подписи под одним из рисунков своего труда. [5]

Труд Везалия, выношенный и выстраданный на протяжении 5 лет ценой бессонных ночей и невероятного напряжения моральных сил, мог служить образцом научного подвига. Сам Везалий в предисловии к своей книге «In соrроris...» писал, что он не смог бы стать анатомом, если бы ограничился грубыми демонстрациями, которые устраивали на занятиях по анатомии неграмотные цирюльники. Нужно было ниспровергнуть иго догматиков и научиться анатомии человека на теле самого человека, стремясь проникнуть во все) сложности его строения, Везалий решительно отводил обвинения его в неуважении к Галену и считал, что в исправлении ошибок не вина его, а заслуга и что опошляют память Галена те, кто рабски, вопреки правде повторяет и закрепляет недостатки своего кумира.

Подводя итоги деятельности Везалия в падуанский период, следует, сказать, что именно в этот период за короткий срок он выполнил труд, принесший ему великую славу. Одновременно следует отметить то прогрессивное, что он сделал за это время для улучшения университетского курса анатомии.

С деятельности Везалия начались глубокие реформы в преподавании анатомии. Достаточно сравнить изображение секции трупа на фронтисписе книги Везалия и зарисовок занятий по анатомии в книгах Мондино и Карпи, чтобы стала совершенно ясной принципиальная разница методик преподавания. Калька? изобразил Везалия одновременно в роли лектора, прозектора и демонстратора. А ведь у Мондино лектор лишь читал текст учебника, демонстрировал же части трупа цирюльник. Таким образом, Везалий впервые начал читать анатомические лекции не по книге, а по трупу и скелету.

Конечно, реформа преподавания анатомии послужила толчком к изменению методов преподавания и других медицинских наук. Важно заметить, что при этом успехи в изучении анатомии и медицины не оставались достоянием одного университета, а распространялись по всем странам. Интернациональный характер университетов оказался чрезвычайно благоприятным для развития науки и для совершенствования педагогики. Лекции и демонстрации Везалия посещали студенты—итальянцы, французы, немцы, англичане, швейцарцы, чехи, поляки, и представители других народов Европы. Возвращаясь на родину, они привозили с собой новые идеи и методы изучения анатомии и медицины, пропагандировали их.

Напомним, что в России еще в XVII веке популярность везалиевской анатомии побудила Епифания Славинецкого перевести книгу Везалия на русский язык для использования ее в преподавании анатомии на занятиях в лекарской школе при Аптекарском приказе и в славяно-греко-латинской академии в Москве. А в XVIII веке русский юноша Константин Щепин, восхищенный былой славой знаменитого университета, пешком добрался до Падуи и вступил в студенческую корпорацию. [3]

Падуанскому университету выпала особенно счастливая роль в воспитании прогрессивно настроенных студентов и ученых. Фламандец Везалий, немец Агрикола, итальянцы Фракасторо, Галилей, Мальпиги, поляк Коперник, англичанин Гарвей в разное время в различных амплуа входили в кабинеты и аудитории университета. Свободная от педантизма клерикалов и эклектизма невежд Падуя гостеприимно открывала двери университета для всех желающих учиться независимо от вероисповедания, сословной принадлежности, политической ориентации и национальности. Не удивительно, что со всех концов Европы в Падую стремились ученики и учителя, все, жаждавшие знаний, искавшие ответа на волнующие их вопросы. [5]

Об анатомических демонстрациях Везалия в Болонье, где курс лекций по учебнику Мондино читал Маттиас Куртис, сохранились подлинные записи студента Хесслера, датированные 1540 г. Недавно (1959) эти записи были изданы в Упсала. Читая откровенные, порой наивные заметки Хесслера, каждый может почувствовать высокий накал сопротивления, которое оказывалось ясным и бесспорным заключениям Везалия. Профессору Куртису нечего было противопоставить доказательствам правоты Везалия, демонстрируемым перед аудиторией на трупе. Тем не менее, последнее слово оставалось за ним как за старшим.

Как учитель студентов Везалий постоянно требовал точности в изучении натуры. Он напоминал о том, что каждая, даже небольшая, часть тела имеет свое назначение, присущие ей функции и должна быть изучена. При этом надо стремиться к всестороннему охвату изучаемого явления и к критическому его рассмотрению.

Воспитание критицизма, точности, стремления к обоснованию суждений фактами, проверяемыми лично, привитие практических навыков — все это импонировало студентам. Если еще добавить к этому личное обаяние Везалия как учителя — его молодость, темпераментную убедительную речь, уверенные движения, пылающие смелостью глаза, готовность вступить в спор и представить ясные доказательства, станет понятной та высокая репутация, которой пользовался Везалий у своих слушателей.[4]

Глава 3. Отход от науки

Пятнадцатилетний период деятельности Везалия в качестве архиатра представляет гораздо меньше интереса для историков. Его брак с Анной фон Гамме, дочерью брюссельского советника, оказался неудачным. Некоторые биографы утверждают, что у жены был очень неуживчивый характер. Рождение дочери Анны мало изменило семейную жизнь. Известно, что после смерти Везалия его жена вскоре вышла замуж. [3]

Как врач Везалий пользовался авторитетом. Он оказался талантливым терапевтом. Но материальные затруднения, неурядицы в семье, отчужденность от круга придворных врачей, с которыми Везалий не находил общего языка, — всё это угнетающе действовало на его психику. Особенно болезненно он переживал разлуку с любимым делом, с научными исследованиями и живой студенческой аудиторией. Ведь в это время другие анатомы, пользуясь его методом, опираясь на его открытия, успешно продвигались вперед, добывали уйму новых фактов. Не удивительно, что он ищет выхода из состояния депрессии в возврате на кафедру анатомии, оставшуюся без профессора после смерти Фаллопия. Ему почти удается договориться о переезде в Падую.

Доказательством того, что Везалий сожалел об отходе от науки и стремился к продолжению анатомических занятий служит его письмо Фаллопию, которое адресат уже не успел прочитать. Вот что писал Везалий. «Мой дорогой Фаллопий! Уже три дня прошло, как я получил Ваши анатомические описания благодаря любезности Эгидуса Дукса, врача из Брюсселя. Вы можете догадаться, как сильно они обрадовали меня: ведь они сделаны Вами — знатоком анатомии... К тому же они присланы мне из наиболее достохвальной во всем мире Падуанской школы, где я почти 6 лет проводил занятия.

Вы, конечно, осведомлены о том, каков был мой метод достигать знания анатомии человека, установленный там, где сейчас находитесь Вы. И Вы представляете также, что строение тела человека так замечательно и так изменчиво, что исследователи всегда обнаруживают что-нибудь новое, изучая еще недостаточно выясненные органы вместе с их неизвестными функциями и пользой. Поэтому Вы не должны удивляться тому пылу и радости, с которыми я принял Ваши научные труды... Таким образом, позабыв все остальное, я поглощал все Ваши заметки и посвятил себя целиком этому неожиданному чтению Андрей Везалий. О том, что прочитанное полностью оправдало мои безмерные ожидания, а достигнутое Вами совершенно и по достоинствам совпало с теми представлениями, которые я сам приобретал в изучении тайн природы, для Вас будет очевидно из этого интимного письма...»

«Что касается меня, то я чувствую, что орнаменты нашего искусства начинаются на той арене, от которой я, как молодой человек, был отлучен к обычной медицинской практике, к войнам и к непрерывным путешествиям. И я вижу завершение тех вещей, которым я дал безупречные основы в соответствии с моими способностями и в том виде, в каком позволяли мой возраст и здравый смысл».

«И если я когда-нибудь получу возможность препарировать трупы, возможность которая здесь полностью отсутствует, так как здесь я не мог достать даже черепа, я попытаюсь вновь изучить все строение человеческого тела и целиком пересмотреть мою книгу».

Желание созрело, согласие на возвращение в Италию получено. Но прежде надо искупить свои «грехи». Везалию надлежит съездить в Палестину к «святым местам», чтобы доказать свою преданность церкви. Это путешествие в 1564 г. закончилось трагически. Оказавшись в результате кораблекрушения в Средиземном море на острове Занте, больной, всеми покинутый Везалий в октябре 1564 г. скончался.[4]

Смерть Везалия развязала руки его врагам. Зависть и ложь, насмешки и клевета, попытки снова поднять на щит галенизм, подделки и плагиаты — все обратилось против памяти великого анатома. Реакция не дремала. Инквизиция и орден иезуитов обрушивали гнев на свободомыслие. Учреждается строгая цензура на книги и на мысли. Анатомия в духе Везалия рассматривается как выпад против религии. Недостойную роль в дискредитации своего учителя выполняет римский анатом Евстахий, выпустивший в 1564 г. книгу. Он открыто призывает возвратиться назад к Галену и Гиппократу. Он считает, что лучше заблуждаться с Галеном, чем следовать вместе с его противниками. Вместе с Везалием Евстахий порочит имя Фаллопия, в опровержении многих фактов становится на путь фальсификации, но его собственные труды оказываются оружием против Галена.

В Падуе с 1565 г. атаки на Везалия направляет Фабриций из Аквапенденте. Талантливый анатом, ученик Фаллопия, он из честолюбия противопоставляет свои открытия открытиям Везалия, спекулируя на восстановлении поруганной якобы чести Галена.

Французские анатомы дискредитируют Везалия, переоценивая заслуги Сильвия и Шарля Эстьена, который почти одновременно с Везалием напечатал свою книгу.

Профессор анатомии Павийского университета Габриель Кунеус в 1564 г. выпустил книгу, в которой привел некоторые абзацы из письма Везалия Фаллопию. Врач Гарданус несколькими десятилетиями позже вообразил, что эта книга принадлежит Везалию, скрывшему свою фамилию под псевдонимом. Слабая работа, содержавшая грубые ошибки, никакого отношения к Везалию не имела. Между тем последующие биографы вплоть до XIX века продолжали ссылаться на нее при анализе творчества Везалия.[4]

Облик Везалия запечатлен на многих портретах, из которых лишь портрет работы Калькара на деревянной гравюре является аутентичным. Это портрет приведен в трактате по анатомии, в «Эпитоме», в письме об отваре хинного корня и на фронтисписе трактата по анатомии в изданиях 1543 и 1555 гг. с комментариями на английском и немецком языках позволили широким кругам читателей познакомиться с ними. Значение этой работы велико. Она послужила пробой сил автора, разведкой интересов читателей и явилась своеобразной прелюдией к главному труду Везалия. [3]

Глава 4. Критический анализ книг Везалия

Первая опубликованная Везалием работа «Paraphrasis in nonum librem» (Лувен, 1537, 2-е изд. Базель, 1537; есть еще издания 1554, 1555, 1586, 1592 гг.) представляет собой комментарии к 9-й книге «Альмансор» Разеса, крупнейшего арабского врача IX века. Это диссертация Везалия на латинском языке. Ее перевода на современные языки не существует, что служит доказательством невысокого научного значения этой ученической работы.

Следующая публикация Везалия это «Tabullae апаtomicae sex» (Шесть анатомических таблиц). Характеристика ее дана выше. Подлинники первого издания этого труда Везалия (Венеция, 1538) сохраняются лишь в библиотеках Венеции и Глазго. Переиздания шести таблиц 52с комментариями на английском и немецком языках позволили широким кругам читателей познакомиться с ними. Значение этой работы велико. Она послужила пробой сил автора, разведкой интересов читателей и явилась своеобразной прелюдией к главному труду Везалия.

В 1539 г. в Базеле вышло из печати письмо Везалия о кровопускании из правой локтевой вены при воспалительных процессах Везалий исходит из того, что венозная кровь от печени течет к периферии. В верхней полой вене происходит смешение крови. Следовательно, даже при левостороннем воспалении легких кровопускание из вен правой руки может дать лечебный эффект.[2]

Основной труд Везалия по анатомии «De corporis humani fabrica libri septem» (О строении тела человека в 7 книгах) был издан в 1543 г. в Базеле. Второе издание также вышло в Базеле в 1555 г. Подобный анализ этого труда следует ниже.

В дополнение к нему Везалий написал «Эпитом», выпущенный издателем Опорином в 1543 г. отдельной книгой в 23 полных страницах in folio. Последующие издания вышли в Базеле (1555), Париже (1560), Виттемберге (1582). Сохранилось очень мало оригиналов этой книги.

Существует мнение о том, что «Эпитом» подготовлен Везалием как аннотация его руководства по анатомии. Однако в «Эпитоме» встречается несколько оригинальных рисунков и некоторые новые мысли. Весь материал распределяется по несколько иным главам, чем в руководстве. Может быть, Везалий хотел изложить анатомию для начинающих в более доступной и сжатой форме. [3]

Везалию принадлежат еще две опубликованные им работы. Это письмо о лечебных свойствах отвара хинного корня (Базель, 1546) и письмо Габриелю Фаллопию с ответом на его критику в своем письме Везалий сообщает об успешном применении отвара хинного корня при подагре и несколько страниц посвящает защите своих анатомических взглядов. Во втором письме содержатся откровенные мысли о развитии анатомии, рассматриваются заслуги Фаллопия и с сожалением отмечается преждевременный отход самого Везалия от анатомии. Как можно видеть, список научных работ Везалия невелик. И фактически только руководство по анатомии представляет солидное, весьма трудоемкое бесконечно жизненное произведение подлинного человеческого гения. Не зря некоторые биографы считают Везалия человеком одной книги. [1]

Хотя сам автор в заглавии указывает, что его труд состоит из 7 книг, в действительности в нем содержится еще одна дополнительная глава. Книга первая — это руководство по остеологии и артрологии.

Книга вторая посвящена в основном миологии, хотя описанию и разбору мышц предпослана глава по синдесмологии. Книга третья содержит характеристику кровеносных сосудов и отчасти желез. В четвертой книге излагаются данные по анатомии периферических нервов и спинного мозга. Пятая книга насыщена данными по анатомии органов пищеварения, выделения и размножения. В шестой книге описаны органы дыхания и связанный с ними орган кровообращения — сердце. Седьмая книга посвящена анатомии головного мозга и отчасти органов чувств. В восьмой книге изложены материалы по экспериментальной анатомии и физиологии, полученные Везалием в процессе вивисекции. Девятой книгой можно считать «Эпитом». Первая книга содержит 41 главу, в которой описан весь скелет, включая зубы, хрящи (в том числе хрящи носа, век, уха, гортани), ногти. В заключении говорится о методах обработки костей и инструментах, которые необходимы для занимающихся анатомией. Для остеологии Везалия характерно деление анатомических признаков на общие и частные. Так, он определяет назначение костей для функций опоры, защиты и движения, подразделяет их на большие и малые, плоские и длинные, шероховатые и гладкие. Везалий описывает под названием чешуи компактное вещество костей и выделяет губчатое или пещеристое вещество. Надкостница признается обязательной составной частью кости. По мнению Везалия, за счет ее обеспечивается чувствительность кости. В учении о суставах Везалий также различает общие закономерности и частные детали конструкции каждого сустава. В 4-й главе первой книги имеется исходная классификация суставов. Автор предлагает делить суставы на подвижные и малоподвижные. Форма суставов увязывается с движениями, происходящими в них. Везалий обращает внимание на комбинированные суставы (предплечье, затылочно-позвоночное сочленение). Он характеризует некоторые вспомогательные аппараты суставов, например внутрисуставные хрящи. Он хорошо раскрывает роль позвоночника (глава XII) и целесообразность построения его из многих позвонков. Однако в составе крестца Везалий выделяет 6 позвонков (иногда 5). Межпозвоночные хрящи называет «хрящевидными связками». Грудина, по Везалию, состоит из 3 частей. До этого в «Шести таблицах» он рисовал грудину иначе, да и на рисунке скелета (т. 1, стр. 493) в руководстве по анатомии грудина изображена состоящей из 7 сегментов. Он описал угол между рукояткой и телом грудины, называемым углом Людовика. Для Везалия совершенно очевидно, что у мужчины и у женщины имеется с каждой стороны по 12 ребер. Иногда их 13 и очень редко 11. «А мнение черни, будто мужчины на одной стороне лишены какого-то ребра и женщина в числе ребер превосходит мужчину на одно ребро, совершенно смешно, хотя Моисей сохранял предание, будто Ева создана - богом из ребра Адама». [3]

При описании черепа Везалий впервые точно охарактеризовал и изобразил клиновидную и нижнечелюстную кости. Шилоподъязычную связку он принимал за продолжение больших рогов подъязычной кости. Нижнюю носовую раковину и сошник он также не рассматривает в качестве самостоятельных костей, а присоединяет их к решетчатой кости. Ему не удалось еще обнаружить стремечко. Из заключения книги Везалий описывает, каким образом он производил мацерацию костей. Для этой процедуры применялись деревянные ящики с отверстиями. В них закладывались трупы вместе с известью. Ящики помещались в воду. После промывок и очищения кости выставлялись на солнце для отбеливания. Применялось и вываривание костей. Обстоятельно описана в книге техника изготовления скелета. Применяемые для этой цели инструменты и материалы перечислены вместе с инструментами для вскрытия в 41-й главе. Надо сказать, что инструменты, находившиеся в пользовании Везалия, были очень разнообразны. Здесь показаны пилы, молотки, щипцы, ножи, бритвы, крючки, ножницы, иглы и другие инструменты, но среди них еще нет обыкновенного пинцета.

До Везалия таблицы мускулов в анатомических руководствах не встречались. Тем примечательнее его заслуги по созданию совершенно оригинальных таблиц, выполненных хорошо даже с точки зрения современной изобразительной техники.

Фигуры с отпрепарированными мышцами изображены на фоне итальянских пейзажей. Фигурам приданы патетические позы, в постановке конечностей правильно схвачена динамика движений.[2]

Из 62 глав второй книги только в первых 6 имеются данные по общей миологии. В 1-й главе Везалий разбирает различные виды связок. К ним он относит всевозможные фасциальные образования, межкостные перепонки, синовиальные оболочки сухожилий и лишь иногда истинные связки суставов. Такая классификация связок существовала до XVIII века. Напомним, что в диссертации Бахерахта (1750) «О болезни связок» иногда даже складки слизистой оболочки принимались за связки.

Не подлежит сомнению, что Везалий понимал функцию синовиальных влагалищ, в которых сухожилия увлажняются клейкой жидкостью и могут лучше скользить, не стираясь. Везалий критиковал представления тех анатомов-галенистов, которые смешивали сухожилия с нервами. «Сухожилие, — писал он, — соответствует связке, а не нерву», к тому же нерв не растворяется ни в мышце, ни в сухожилии.

Естественно, что Везалий не избегал ответа на вопрос о деятельности мышц. Он правильно понимал, что масса мышечной ткани «является главной частью мускула» и благодаря ей «мускул сокращается». Но для работы мышц, как он думал, требуется непрерывная доставка «животного духа» по нервам, питание мышц кровью, доставляемой по венам, и «восстановление прирожденной теплоты» мышц, что достигается с помощью артериальной крови.

В книге дается классификация мышц по форме, функций соединяемым костям. При этом Везалий указывал на условность понятий — начало и прикрепление мышцы. Ему знакомы примеры антагонистического действия мышц. Везалий еще не употребляет слова фасция для оболочек, окружающих мышцы. Вместе с тем он находит поверхностную фасцию, отделяющую подкожножировой слой от мышцы.[4]

В главах, посвященных частной анатомии мышц, Везалий добивается значительной полноты описания. Идет ли речь о мышцах языка или глаза, говорится ли о мышцах конечностей, везде Везалий находит точные характеристики, везде проводит свой функциональный анализ. Он разбирает механизм жевания, правильно оценивает работу мышц живота, координирующихся с действием диафрагмы. Он резко критикует мнения тех медиков, которые утверждают, что «прямым мускулом пища проталкивается в живот, поперечным выгоняется, а косым — удерживается...». Движение пищи по кишечнику Везалий связывает с функциями мышечных элементов желудка и кишок. Впервые доказывается положение о различии произвольных и непроизвольных движений, «не зависящих от нашего побуждения».

Описание мышц по областям всегда сочетается с рассмотрением тех движений, которые осуществляются в суставах. В таком виде миология Везалия оказывается функциональной. Конечно, Везалий анализирует действие мышц во многих случаях без учета групповой координации.

Ряд мышц остался Везалию неизвестным. Он нанес на рисунок, но не описал в тексте пирамидальный мускул живота. Латеральная крыловидная, затылочная, наружная запирательная, клюво-плечевая, мышцы мягкого неба и некоторые другие мышцы совсем не были упомянуты в книге Везалия. Уместно заметить, что уже его ученик Фаллопий более тщательно изучил мышцы головы, дав описание тех из них, которые не знал Везалий. Продолжателем его дела был также Аранци, описавший собственный разгибатель указательного пальца, клюво-плечевую мышцу и некоторые другие.

С другой стороны, сам Везалий иногда описывал мышцы, не имея перед глазами препарата или рисунка. Неточности и ошибки Везалия можно объяснить тем, что работа продвигалась очень быстро. Во всяком случае они не настолько велики, чтобы повлиять на высокую оценку книги в целом.[3]

Книга третья, в которой дается описание кровеносных сосудов, страдает наиболее существенными недостатками, обусловленными тем, что Везалий не понимал кровообращения и слепо следовал физиологическим доктринам Галена.

Конечно, Везалий как анатом и в исследовании кровеносных сосудов находится на должной высоте. Он тщательно описывает артерии и вены. Для него не остаются скрытыми законы ветвления артерий, пути окольного Кровотока. Даже особенности строения сосудистой стенки привлекают его внимание.

Остается фактом, что вены для Везалия — это сосуды, по которым кровь от печени идет к периферии. Рядом с ними артерии несут от сердца к периферии кровь, насыщенную жизненным духом. Каким образом оканчиваются тончайшие сосудистые трубки, Везалий не знает. Сердце для него обыкновенный внутренний орган, а не центр сосудистой системы, поэтому описание сердца не включено в данную книгу.

Значение вен Везалий ставит выше, чем артерий. Но описание топографии вен все же грешит неточностями. Например, образование воротной вены показано Везалием недостаточно четко. Он допускает соединение артерий головного мозга с синусами твердой оболочки. Для него очевидна вариабильность вен. «Среди массы людей, — пишет он,— едва ли найдешь двоих с совершенно одинаковыми разветвлениями вен». Кровообращение плода Везалий специально не описывает, но он знает пупочные артерии, которые после рождения запустевают. Эти артерии, по Везалию, идут не к пупку, а от пупка. На таблицах Везалий показал места впадения печеночных вен в нижнюю полую вену. На передней брюшной стенке он проследил кавакавальные анастомозы через надчревные вены.[2]

В этой же книге дано описание некоторых желез. Среди них Везалий выделяет так называемые кровяные железы, не имеющие выводных протоков, и железы с выводными протоками. В последних происходит фильтрация жидкостей из крови для снабжения органов питательными веществами. Везалий видел лимфатические узлы брыжейки и назвал их железами. Значение селезенки заключается, по мнению Везалия, в очистке крови от «меланхолического сока». Геморроидальные вены Везалий считает ветвями воротной вены.

Таким образом, текст третьей книги-Везалия, вооружавший анатомов знаниями частной анатомии кровеносных сосудов, был неполноценным в аспекте общей ангиологии и устарел в течение короткого времени.

Для истории открытия кровообращения книга Везалия явилась необходимой ступенью. Только на основе полных знаний распределения сосудов можно было строить новую теорию. Везалий сам не мог приступить к проверке гипотез Галена, относящихся к кровообращению, но это нельзя поставить ему в вину. Прежде чем приступить к созданию новых концепций, надо было подытожить накопленные материалы, систематизировать их и тем самым подготовить условия для развития новых идей.

В четвертой книге изложена анатомия периферической нервной системы. Эта книга меньше других по объему. В ней 17 глав. Начинается книга с ответа на вопрос, что такое нерв./Различия между двигательными и чувствительными нервами твердо подчеркнуты Везалием. Он описывает 7 пар черепномозговых нервов, по Галену, и 30 пар спинномозговых нервов, так как не учитывает VIII шейного спинномозгового нерва. П. К. Анохин (1945) считает, что в книге Везалия даны почти законченные представления о строении нервной системы, С такой оценкой, конечно, трудно согласиться. Везалий не понимал различий между корешками спинномозговых нервов. В описание черепномозговых нервов он не внес необходимой ясности. Иногда нервный ствол Везалий рассматривает как сплошное образование, большей же частью как полую трубку, по которой циркулирует животный дух. Фактические данные по анатомии периферических нервов, нервных сплетений, спинного мозга в книге Везалия изложены систематически. Но они, во-первых, не оригинальны, а во-вторых, изобилуют ошибками. Везалий полагает, что спинной мозг продолжается в крестцовый канал, что нервы — это отростки мозга, что двигательные нервы твердые, а чувствительные — мягкие. Он не выделяет еще межоболочечных пространств, не обращает внимания на нервные узлы. Симпатический ствол и чревные нервы Везалий считает ветвями блуждающего нерва (VI пара).[5]

Совершенно очевидно, что анатомия нервной системы не увлекала Везалия. В этой области знаний он не исправил ошибок Галена.

Перечисляя черепномозговые нервы, Везалий оговаривается, что их в действительности больше чем 7 пар. Например, обонятельный нерв следует выделять особо. Третья пара фактически двойная. «Близ корешка пятой пары возникает другая пара, неизвестная всем занимающимся анатомией». Но Везалий заявляет, что он не собирается «отступать от старого счета мозговых нервов».

Нумерация и название черепномозговых нервов Везалия не совпадают с современными представлениями.

1 пара — зрительный нерв — описана в общем правильно.

II пара — глазодвигателыный нерв. Характеристика его очень примитивна. Считается, что этот нерв иннервирует все 7 мышц глаза. III пара по описанию соответствует тройничному нерву. Но анатомия этого нерва изложена чрезвычайно путано. Двигательный корешок тройничного нерва выделен в специальную IV пару черепномозговых нервов. При описании третьей пары Везалий наталкивается на отводящий нерв. Он сообщает правильные сведения о месте его выхода из мозга и о топографии на основании мозга, но в верхней глазничной щели принимает его за часть «глазного нерва», якобы двигательного по функции.

Под названием V пары в книге Везалия фигурируют вестибуло-слуховой и лицевой нервы. Автор угадывает некоторые правильные детали этих нервов, но он совершенно беспомощен при характеристике их в целом. Он находит место отхождения ветвей к височному мускулу и объясняет их обилие особой силой данной мышцы.

VI пара нервов головного мозга, по Везалию,— это блуждающий нерв вместе с языкоглоточным и добавочным. На уровне 1 грудного позвонка от VI пары отходит «довольно значительная ветвь», которая направляется позади плевры вдоль позвоночного столба. Таким образом, пограничный симпатический ствол включается в разветвления блуждающего нерва. Самые двигательные ветви последнего в брюшной полости протягиваются, как думал Везалий, до дна матки у женщин и до яичек у мужчин. VII парой Везалий обозначил подъязычный нерв. Периферические нервы туловища, верхней и нижней конечности описаны Везалием правильно. Он, вероятно, впервые описал оболочки нервных стволов. Во многих случаях он уклоняется от стандартных описаний нервов по Галену, исправляя их. На стр. 290 (т. II) он писал: «...если ты заметишь, что я порядочно уклонился от мнения Галена, не поленись, очень тебя прошу, проверить его описание». Не остается никаких сомнений в том, что каждый из крупных периферических нервов исследован самим Везалием на трупах и это составляет неоспоримую заслугу великого анатома.[3]

Пятая книга посвящена органам пищеварения. Но поскольку мочеполовые органы находятся «в связи и смежности» с органами питания, Везалий в эту книгу включает и их. Он поступает так еще и для того, чтобы «одни и те же фигуры не встречались в большинстве глав» (заглавие V книги).

Книга написана живо и ярко. Опыт искусного демонстратора и идеи мыслящего ученого здесь связаны воедино. Изложение материала ведется не по функциональному принципу, а по топографическому. Вся пятая книга в действительности представляет комментарии к препаратам, выделяемым на вскрытии брюшной полости. В этих комментариях разъясняется значение органа, его место в акте пищеварения, его связи с другими органами.

В начале книги помещены 32 рисунка, на которых изображены органы на трупе в строгой последовательности и вид органов на изолированных препаратах и на разрезах. Везалий очень хорошо представляет все то, что изображается на таблицах и описывается в тексте. Суждения о внутренней структуре органов и объяснения их функций далеко не безупречны, но они вполне понятны и оправданы. Везалий описал желудок, кишечник, селезенку, печень, мочевой пузырь, почку, — внутренние, и наружные половые органы, развивающийся плод. Поджелудочную железу он рассматривал как мягкую подстилку для желудка, состоящую из скопления желез брыжейки. Печень характеризовал как мастерскую густой крови с огромным количеством сосудов. Это все ветви воротной вены, разветвления полой вены и желченосные трубки. Он описал капсулу печени и связки. Везалий остроумно критиковал учение Галена о пятидолевой печени. У животных действительно печень состоит из нескольких изолированных долей. У человека же доли печени сращены.

В книге дано точное описание положения пищевода в грудной полости. Глотку Везалий еще не выделяет, поэтому пищевод в его представлении «получает начало от конца неба». Назначение миндалин, по мнению автора, состоит в том, что они вырабатывают слюну и влагу, предотвращая высыхание пищевода и гортани.

Щитовидную железу Везалий считал парным органом и сравнивал с предстательной железой. Секрет этой железы, выделяемый в пищевод, по его мнению, облегчает прохождение сухой пищи в желудок.

Форму и положение желудка Везалий определял правильно. Названий отделов еще нет. О строении стенки желудка говорится очень скупо. Пилорический сфинктер Везалий принимал за железу, не соглашаясь с мнением Галена о том, что это приспособление для закрытия выхода из желудка. Для него осталось непонятным деление тонкой кишки на тощую и подвздошную, установленное греческими анатомами. Он писал, что не знает ни одного признака, «по которому мог бы распознать конец тощей и начало подвздошной кишки». Вместе с тем он правильно отвечал на вопрос о назначении кишок и разумно объяснял целесообразность большой длины тонкой кишки для всасывания пищи.

Спор о том, имеется или нет ответвление желчного протока к желудку, Везалий считал надуманным. Лишь однажды он видел соединение желчного протока с желудком. Во всех же остальных случаях общий желчный проток впадал в двенадцатиперстную кишку.

При исследовании почки в первую очередь Везалия интересовали пути тока крови, поскольку для него ясно, что в почках артериальная кровь очищается от избытка жидкой части. Обращая внимание на полость почки, Везалий не находит там двух пазух, отделенных продырявленной мембраной наподобие сита. Об этих пазухах, кровяной и мочевой, писали галенисты. Полагают, что на рисунках в книге изображены разрезы почки собаки. Почечные канальцы Везалий не видел, хотя его современники Фаллопий и Евстахий считались с их наличием. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Везалий на рисунках помещает правую почку выше левой. И в описании подтверждается, что правая почка большей частью лежит выше левой, хотя бывает и наоборот.[5]

Шестая книга, содержащая описание органов грудной полости, подразделяется на 16 глав. Здесь описаны оболочка, покрывающая ребра (плевра), трахея, гортань, легкое и, наконец, сердце, которому уделено наибольшее внимание. Процесс дыхания Везалий представляет следующим образом.[3]

Везалий допускает, что у плевры, как и у брюшины, имеются отверстия. Средостение, хорошо определяемое Везалием, разделяет плевральные полости. Дыхательное горло посылает в каждое легкое по крупному бронху, которые разветвляются на бесчисленное количество ветвей. Гортань служит для воспроизведения голоса. В описании ее функций Везалий следует Галену, специально занимавшемуся проблемой голосообразования.

По Везалию, легкое человека подразделяется на две доли, отличий между правым и левым не подчеркивается. В легких происходит смешение крови и пневмы. Сегментов и долек легких автор не выделяет. Губчатая паренхима легких служит доказательством заполнения этого органа воздухом. В легкие проникают тонкие ветви блуждающего нерва и ветви венозных артерий. Артериальные вены, наоборот, берут начало в легких.

В отличие от легких, которые описаны довольно кратко, сердце рассмотрено Везалием весьма обстоятельно. Перед работой сердца, совершающего ивой непрерывные и неутомимые движения независимо от нашей воли, автор испытывает изумление. Пытаясь расшифровать структуру сердечной стенки, Везалий шел впереди таких анатомов, как Гарвей, Борелли, Галлер и др. Он указывал на то, что мышечные волокна собираются к верхушке сердца и затем уходят в глубину. Другие волокна следуют циркулярно. В межжелудочковой перегородке нет никаких отверстий. Предсердия как таковые еще не распознаются и считаются пазухами вен. Но правое и левое ушки сердца описываются точно. Поверхность сердца гладкая. Форма его напоминает форму крупного каштана. У человека сердце шире и короче, чем у животных. Все сосуды, приходящие к сердцу и начинающиеся от него, на рисунках изображены правильно. Правда, легочных вен только две. Венечный венозный синус сердца рассматривается как ветвь полой вены. Артериального протока Везалий еще не знал. От дуги аорты отходят сосуды не по обычному человеческому типу, а скорее как у собак (брахиоцефалический ствол делится на 3 артерии). Становление истинной функции сердца протекало медленно. Везалий испытывал серьезные затруднения при оценке своих наблюдений над работающим сердцем животных. Он отмечал сходство мышцы сердца с мускулами тела, но указывал на то, что сердечная мышца выполняет совсем другие движения, причем движения непроизвольные. Он различал 2 камеры сердца и признавал, что в описании сердца следует за Галеном. Когда он убедился в том, что в перегородке между желудочками нет отверстий, он не понял, как могут анатомы допускать переход крови из правого желудочка в левый. «Я немало колеблюсь относительно функций сердца в этой части».

Строение мясистых перекладин, сосочковых мышц, клапанов подробно освещается на страницах 6-й книги. В четырех отверстиях сердца (два предсердно-желудочковых, аортальное и легочного ствола) Везалий насчитывает 11 малых перепонок, т. е. створок клапанов, и понимает их роль в механизме движения крови через сердце.

Заканчивает шестую книгу Везалий описанием порядка вскрытия сердца и органов дыхания. [2]

Седьмая книга, в которой собраны материалы по анатомии головного мозга и органов чувств, оказалась самой дискуссионной. При этом мнения оппонентов разделились: одни критиковали Везалия за уступки материализму, другие обвиняли его в идеализме. Столь противоречивые оценки не вызывают удивления, так как в книге в действительности эклектически смешиваются самые различные, порой парадоксальные рассуждения.

При написании данной книги Везалий не располагал достаточным количеством фактов, относящихся к внутренней конструкции мозга. Их в то время было мало, а физиологических опытов, могущих разъяснить функции мозга, не было совсем. Но чем меньше было твердо установленных истин, тем больше рождалось спекуляций. Текст книги ясно показывает, что Везалию все же не удалось избежать противоречивых доктрин. Основные части головного мозга Везалий описывает правильно.

Ему известны ствол мозга, мозжечок, ножки мозга, четверохолмие, зрительные бугры, мозолистое тело, большие полушария, желудочки мозга, эпифиз и гипофиз. Книга отличается весьма полной систематизацией накопленных к тому времени данных по анатомии мозга. Но Везалий "не принимает этих данных на веру, а лично проверяет их. Незаменимую помощь приносит ему техника рассечения мозга на срезы. Очевидно, Сильвий и Везалий знали способы уплотнения мозга. Каждый срез мозга обязательно зарисовывался, все крупные детали обозначались на рисунках. Впервые в истории анатомы получили возможность изучать головной мозг по единой методике и графически документировать свои наблюдения. [3]

Вполне возможно, что Везалий исследовал не только мозг человека, но и мозг животных. Так, при зарисовке боковых желудочков он не наносит на схему задний рог, который у копытных животных отсутствует. Однако во всех других случаях страницы книги содержат описание головного мозга именно человека. Не случайно Везалий исправляет ошибки тех анатомов, которые переносили данные анатомии мозга животных на человека. Например, он указывает границы мозжечка в пределах задней черепной ямы. Другие же анатомы закрепляли за мозжечком всю затылочную область черепа, что типично для быков, коров, овец.

Желудочки головного мозга были описаны еще Герофилом. Везалий знал о сообщении боковых желудочков с третьим. Он писал: «нижние части правого и левого желудочков вдоль мозолистого тела... не разделены между собой какой-нибудь перегородкой». Под сводом есть соединение этих желудочков. Таким образом, межжелудочковое отверстие не по праву носит имя Монро. То же самое относится к водопроводу мозга, соединяющему третий желудочек с четвертым. Водопровод мозга был известен Герофилу и описание его фигурирует в книге Везалия.

Цереброспинальный ликвор Везалий принимает за слизь и описывает его перемещение по желудочкам, а из третьего желудочка еще и в гипофиз, который он называл «железой, принимающей слизь». Предположение Галена о выходе слизи через продырявленную пластинку в полость носа Везалий рекомендовал не принимать за истину.

Значение головного мозга Везалий оценивал очень высоко. Это вместилище главенствующего разума, начало чувствительности и произвольного движения. Даже в названии первой главы говорится, что «мозг построен ради главенства разума, а также чувствительности и движения, зависящего от нашей воли». Свои функции мозг выполняет с помощью животного духа, который вырабатывается в мозгу и в оболочках и выходит на периферию по нервам. На стр. 814 (т. II) Везалий писал: «я нимало не опасаюсь приписать назначение в возникновении животного духа желудочкам». Соблюдая верность древней концепции Галена о трех духах, Везалий не может противопоставить ей ничего другого. Влияние мозга на жизненные отправления слишком очевидно. Объяснить это влияние Везалий способен только с помощью гипотетического животного духа, который сообщает силу органам чувств, вызывает движения мышц и является импульсом для божественных актов царствующей души.

Однако этот раздел имеет самостоятельное значение и отнюдь не связан с анатомией головного мозга, о которой идет речь в седьмой книге. Поэтому ряд историков рассматривает данный раздел как отдельную восьмую книгу. В ней приведены опыты, которые Везалий проделывал на животных. Прав Брока, который считает этот труд Везалия первой книгой по экспериментальной физиологии эпохи Возрождения. [5]

К эксперименту на животных Везалий обращался очень часто. Фактически в анатомическом зале всегда рядом с секционным столом, на котором производилось расчленение трупа, стоял стол для опытов на животных или просто для их анатомирования. Какого же рода эксперименты проводил Везалий.

Объектами исследования были живые собаки, обезьяны, свиньи. Самый простой опыт — перелом костей. Везалий убеждался, что после перелома кости «рушится весь орган», т. е. перестает функционировать вся конечность. Если у животных перерезать удерживающую поперечную связку на передней или задней конечности, то сухожилия сгибателей пальцев будут выходить из своих каналов. На обнаженной мышце Везалий наблюдал утолщение и расслабление мышечного брюшка. Когда он разрезал брюшко продольно, сокращались обе половины в одном направлении. После поперечного рассечения сокращение мышечных волокон вызывало расхождение мышечных половинок.

Наиболее разнообразными были опыты на нервной системе. Туго перевязывая нервный ствол на конечности, Везалий вызывал паралич мышц. После перерезки спинного мозга Везалий наблюдал прекращение чувствительности и движения в дистальных частях тела. Везалий вскрывал череп у собак и разрушал вещество мозга. Это приводило к тому, что у собак выпадали мышечные движения и происходило расстройство чувствительности. Везалий вскрывал желудочки мозга.

На живых животных Везалий устанавливал влияние возвратных нервов на голос. Сдавливание или рассечение этих нервов обусловливало прекращение голоса.

Операция удаления селезенки у животных, удаление почки, яичек, прижизненные наблюдения над работой сердца и легких — все это было доступно Везалию и проделывалось им для учебных целей. Вызывая пневмоторакс, Везалий отмечал остановку дыхательных движений легких.

Чрезвычайно интересными были его опыты с перевязкой артерий и вен. Эти опыты давали в его руки неопровержимые факты для расшифровки законов кровообращения, но правильных выводов из этих фактов Везалий не сделал. Те же факты в руках Гарвея позволили сформулировать новую теорию кровообращения. Но это случилось почти на 100 лет позже.

Дыхание живых существ с давних пор признавалось непременным условием жизни. Но дышит ли плод в утробе матери, а если дышит, то, как Везалий извлекал из матки собаки почти доношенный плод с оболочками. Щенок погибал от удушья. Если же оболочки разрезались, плод оставался живым. Везалий сделал правильный вывод из этого наблюдения, указав на то, что тканевое дыхание плода совершается за счет крови материнского организма. [2]

Искусственное дыхание в опытах Везалия сохраняло жизнь животным после заполнения плевральных полостей воздухом. Этот факт, ярко продемонстрированный Везалием, послужил толчком к разработке операции трахеотомии и интубации.

Вряд ли можно сомневаться в том, что в этом дополнении к трактату Везалий изложил только часть своих опытов. Но даже краткие заметки об исполненных операциях раскрывают облик Везалия как целеустремленного и искусного экспериментатора. Мы полностью согласны с мнением С.Н. Касаткина, который характеризует Везалия как основоположника функционального направления в анатомии, поскольку великий анатом при изучении трупа всегда думал о функции рассматриваемых органов и систем, стремился познать живое и понимал неразрывное единство формы и функций.

Однако в анатомии довезалиевского периода царил хаос не только в смысле систематики, но и в смысле точности локализации. Отношения органов друг к другу еще в какой-то мере удостаивались внимания, но ни проекция органов на наружные покровы, ни голотопия, ни скелетотопия их никогда не раскрывались.

В анатомии Везалия мы не видим еще деления тела человека на области, как это принято в современных руководствах. Но Везалий дает тщательное описание, мышц и это предопределяет неизбежность показа топографо-анатомических отношений сомы. Ведь все неровности рельефа тела связаны с костями и мышцами. Посвящая специальные главы процедуре и порядку вскрытия мышц, Везалий указывал точные линии разрезов, описывал слои кожи, подкожной клетчатки и оболочки.

В главах «О мускулах живота» и «О вскрытии мускулов живота» приводятся все необходимые сведения о конструкции влагалища прямого мускула живота, но название это еще не фигурирует. Везалий знает белую линию живота и место прохождения семенного канатика внизу передней стенки живота. Он излагает анатомию мышц промежности, отмечая половые различия.

Положение кровеносных сосудов увязывается с частями скелета и с областями (подмышечная впадина, локтевой сгиб, пах, коленный сгиб и т. д.). Обращается внимание на локализацию лимфатических регионарных узлов по ходу вен, на отношение к мышцам артерий и вен, на глубину их залегания.

Что касается топографии органов, то в этом отношении Везалий уходит далеко вперед по сравнению со своими предшественниками. Он точно описывает границы легких, правильно характеризует средостение, прослеживает взаимоотношения пищевода, трахеи и аорты, пишет о распространении части печени влево, определяет отделы кишечника по областям брюшной полости, указывает на особенность локализации желудка. [3]

Во многих случаях при описании органов Везалий тоже допускал топографо-анатомические ошибки. Есть доля истины в словах тех биографов Везалия, которые считают, что он исправил много ошибок Галена, но не исправил еще больше. Удивительно, например, заблуждение Везалия, когда он находит раздвоение восходящей аорты.

Может возникнуть вопрос, понимал ли сам Везалий прикладное значение анатомических знаний. На этот вопрос легко ответить утвердительно. По существу весь свой опыт ученого и педагога Везалий посвятил медицине. Анатомическую подготовку он рассматривал как обязательное условие успеха лечения.

Был ли Везалий в действительности лечащим врачом и в частности хирургом? Конечно, он был врачом и, вероятно, владел необходимой хирургической техникой. О его деятельности как клинициста сохранилось мало сведений. Свое отношение к медицине, к проблемам лечения больных Везалий раскрыл в предисловии к руководству по анатомии. Кроме этого, он касался клинических проблем в статьях о венесекции и о применении отвара хинного корня.

В историко-медицинской литературе обычно Везалия не считают стоящим на пути развития хирургии. Против этого следует возражать. Везалий был профессором хирургии и анатомии. Он учил студентов анатомии, подчеркивал важность этого предмета и его непосредственное отношение к хирургии. Через возрождение анатомии он сделал возможным развитие хирургии как науки. [4]

На секционных занятиях под руководством Везалия изучались органы живота, тщательно исследовались топография брюшины, ее связки, брыжейки, сальники. В соответствии с учением Гиппократа считалось, что раны мозга и кишечника смертельны. Проводя практические занятия со студентами, Везалий всегда указывал на то, что врач не может отказаться лечить больного даже при заведомо смертельных ранениях. Больному должна быть оказана самая эффективная помощь. Исходя из этого, он учил студентов накладывать швы на кишечник на трупах и на живых животных. Для швов использовался тонкий шелк. Экспериментальные разрезы наносились на кожу и внутренние органы животных (собак, свиней).

В трактате Везалий затрагивал многие клинические вопросы. Так, он описывал образование грыжевого мешка при паховой грыже. Он ссылался на заболевания сердца, селезенки, на гангрену конечностей. Поразительно точно он нарисовал картину гидроцефалии. Но полностью свои патолого-анатомические наблюдения он собирался обобщить в другой книге. Говоря о гангрене голени после травматического повреждения артерий, Везалий напоминал: «множество Других подобных же явлений мы проследим подробнее в своем произведении, где сделаем описания вскрытий, особо пригодных для распознавания болезней и обсуждения всего медицинского искусства...». Как видно, он основательно готовился к созданию такого произведения. Вполне возможно, что эти материалы погибли в огне вместе с другими рукописями.

Оценивая Везалия как клинициста, следует иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, Везалий заложил фундамент научной медицины. Анатомическими знаниями он вооружил клинику. Повышение уровня анатомической подготовки повело к решительным изменениям в медицинской практике. [3]

На почве анатомии Везалий хотел объединить все отрасли медицины. Это было совершенно необходимо, так как даже некоторые передовые врачи того времени были беспомощны в вопросах теории. Знаменитый Теофраст Парацельс (1493—1541) — новатор в практической медицине и революционно настроенный по отношению к современной ему схоластике сам страдал эклектизмом в построении теории медицины. Анатомия вызывала у него величайшее презрение. Он начисто отвергал изучение строения тела, метод диссекции и создавал свою «анатомию сущности человека», которая доказала бы, что в „теле человека соединились мистическим образом 3 вездесущих ингредиента: соли, сера и ртуть. Сторонники Парацельса пытались раскрыть анатомию тела с помощью алхимии. Секционные занятия они третировали как «мужицкий метод», как недостойные упражнения итальянских фокусников.

Не случайно Везалий остро критиковал медицину XVI века. Он правильно указывал на то, что искусство лечения пришло в упадок. Клиническое исследование больных приобрело уродливые формы. Логический диагноз у постели больного подменялся предвзятым, бездоказательным диагнозом. Врачи не знали и не хотели изучать анатомию костной системы, мышц, нервов, артерий и вен. «Даже наиболее одаренные из медиков, — писал Везалий, — начали поручать слугам то, что им полагалось делать для больных собственноручно... оставили за собой только назначение лекарств и диеты при недугах особого порядка». [1]

Везалий разрушает с огромной убежденностью многие предрассудки и заблуждения. Для восстановления славы античной медицины, по его мнению, врачам надо спуститься с заоблачных высот на твердую землю, «поэтому следует всячески внушать всем вновь вовлекаемым в наше искусство молодым медикам, чтобы они презирали перешептывания физиков, а следовали бы обычаям греков и настоятельным требованиям природы и разума и прилагали бы к лечению и собственную руку...».

Второе обстоятельство, имеющее значение для оценки клинического мышления Везалия, — это его конкретные высказывания о методах лечения больных и его действия как врача. К сожалению, последнее остается еще невыясненным. Что же касается принципов лечения, то Везалий твердо стоит на единстве трех основных лечебных мероприятий — лекарственной терапии, диеты и ручных процедур. Везалий указывает, что он вовсе не предлагает «предпочесть один метод врачевания другому». Он с горечью отмечает отмежевание врачей от хирургии. «Врачи к стыду своему отстранили от себя то, что представляет древнейшую и наиболее важную отрасль медицины...».

Правоту Везалия в этом отношении выразительно подтвердил его современник великий хирург Амбруаз Паре (1517—1590), в лице которого воплотился хирург - рукодел и хирург-врач.

Доказывая разумность врачебных действий, основанных на анатомических и физиологических знаниях, Везалий, конечно, заботится в первую очередь не о прославлении своего труда, а о защите истины. Подлинное удовлетворение доставляет ему сознание того, что «медицина, как и все другие знания, начала оживать и поднимать голову из глубочайшего мрака... но ничего она не требует так настоятельно, как возрождения почти вымершего знания (анатомии)».

Сравнительно-анатомическое направление в исследованиях Везалия настойчиво требовало к себе большого внимания. Но для специальной разработки этого направления Везалий не имел времени. Он использовал анатомию животных либо для «изобличения» ошибок Галена, либо для сравнения с анатомией человека. Эволюционное направление еще не было реализовано Везалием, хотя он стремился к широкому общебиологическому охвату проблем анатомии.[3]

Для основоположника сравнительной анатомии нужно, чтобы он понимал принцип соотношения форм. Эти принципы Везалий еще не сформулировал. О строении целого организма по отдельным костям он еще не пытался составить ясного представления. Для него было важно отдифференцировать признаки анатомии человека от анатомических признаков животных.

В труде Везалия приведены сравнительно-анатомические рисунки, вероятно, первые в истории морфологической литературы.

Глубина проникновения Везалия в проблемы сравнительной анатомии остается еще недостаточно выясненной.

Что касается антропологических экскурсов Везалия, то они, в общем, довольно недалеки. Автору ближе и доступнее возрастные, половые и индивидуальные различия в строении тела человека, но не типовые. Так, он описывает половые отличия таза, часто обращает внимание на особенности скелета ребенка, Например, он пишет об эластичности хрящей и костей ребенка и об «отвердении» хрящей и хрупкости костей у старых людей. Ему известно, что некоторые кости у детей состоят из отдельных частей, например позвонки и тазовые кости. Эпифизарные хрящи наблюдаются только у молодых, а у престарелых людей обнаруживается зарастание швов черепа.

Антропология как таковая интересует Везалия лишь тогда, когда он доказывает наличие чисто человеческих признаков. Например, ему не удается найти кость в сердце человека. Тщательно проверив многие препараты, он окончательно решает, что Гален заблуждался. Окостенение фиброзного скелета сердца наблюдается у парнокопытных, но не у человека.

Хорошо описаны Везалием отличительные особенности лица человека по сравнению с лицевым отделом головы обезьяны.[5]

Везалий понял значение анатомического рисунка и приступил к созданию своего оригинального иллюстрированного руководства. Он считал, что включенные в книги рисунки «способствуют пониманию вскрытий я представляют взору, яснее самого понятного изложения.,.». Доходчивость книги, ее убедительность определялись в значительной мере качеством рисунков, которые должны быть составным элементом книги. Везалий сам работал над рисунками, а также готовил для зарисовки большое число анатомических препаратов. Многие рисунки в книге символизируют живой дух эпохи Возрождения. Мышцы человеческого тела изображены в динамике. Позы, в которых изображается труп, заставляют думать о мудрости жизни и драматизме смерти.[1]

Анатомические труды предшественников Везалия почти не содержали рисунков. Низкий уровень изобразительного искусства средневековья, трудности воспроизведения рисунков в рукописных книгах и пренебрежение действительными анатомическими знаниями, почерпнутыми при изучении трупа, — вот те причины, которые сделали анатомические рисунки скорее курьезной, чем удивительной редкостью. Исключение составляли зарисовки скелета в различных артикулирующих позах. Их можно было встретить и в трудах Леонардо да Винчи и в некоторых учебниках хирургии (например, у Бруншвига. Страсбург, 1497), и в книге Росси (1496—1541), где скелеты изображены в передней и задней проекции.

Везалий предложил метод графического воплощения натуры. Великолепная проницательность его ума сказалась и здесь. Разумеется, и это его открытие не родилось из ничего. Случайные анатомические зарисовки анатомов XIII—XVI веков и достижения изобразительного искусства Возрождения вполне могли предрешить понимание познавательной ценности анатомического рисунка. [2]

Везалий не просто подключил рисунок к тексту. Иллюстрации были приняты Везалием как составная часть его анатомического труда. Его метод исследования предполагал препарирование, описание и зарисовку. Следовательно, речь шла не только об улучшении наглядности, а о единстве текстовой и графической характеристик, изучаемой структуры. В книге Везалия впервые преодолевались и технические трудности систематического сочетания текста и рисунков.

В изданных Везалием «Шести таблицах» (1538) еще только нащупывается суть нового метода. В числе таблиц 3 бесспорно принадлежат художнику Калькару (1499—1546), земляку и другу Везалия. Это таблицы, на которых изображен скелет человека спереди, сзади и сбоку. Другие 3 таблицы представляют схемы физиологических систем по Галену. Их оформил сам Везалий, пользуясь исходными набросками других авторов, имена которых остались неизвестными. Зингер (1945) предполагает, что это были собственные наброски Везалия.

Лишь один Везалий мог оценить правильность содержания рисунка. Это важно напомнить тем, кто считает художников главными героями «Анатомии» Везалия, а роль великого анатома низводит до положения литературного комментатора рисунков.

Таким образом, иконографическое наследие Везалия представляет огромную ценность. Иллюстрации Везалия — это достижение новой науки. Вместе с тем это первый опыт графического воспроизведения и репродукции натуральных препаратов. Неограниченное число людей в различных странах и в любое время могли изучать одни и те же рисунки. Использование графического метода в анатомии окончательно дискредитировало астрологические традиции в медицине.[3]

везалий врач наука анатомия

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анатомия в XV—XVI веках не столько наука, сколько искусство диссекции и толкования канонов Галена. Цирюльники и врачи, философы и художники в равной мере мнили себя авторитетами в этой области знаний. Молодой Везалий рвется к самостоятельной работе. Его кипучей натуре тяжелы оковы рутины, парализующие живой ум. Взволнованный тайнами внутреннего человеческого мира, открывающимися ему на секции, Везалий не может остаться равнодушным к величию природы.

Как ученый Везалий не универсал и не энциклопедист. Сфера его интересов — анатомия. Ей он предан не как любитель, а как покоренный и восторженный искатель. Его гений проявляется в тщательности, последовательности, неистощимой стойкости. Надо все проверить самому, объять огромную массу фактов. Не случайная яркая мысль озаряет его творчество, а непрерывное горение.

Как анатом Везалий сохраняет своеобразие. Он не похож на предшественников, потому что он все хочет видеть сам, все подвергает строжайшей проверке. Он оригинален по сравнению с анатомами последующих веков, так как им еще не овладел дух бесконечного расчленения.

С одной стороны, он аналитик. Нет ни одной части тела, к которой не обратился бы его взор. Но с другой стороны, тело человека для Везалия — живая фабрика и каждая часть этой фабрики есть часть целого. Проблема происхождения человека на этом этапе еще не стоит в центре внимания. Везалий берет человека таким, какой он есть: живого, изменяющегося, устроенного гармонично и целесообразно.[3]

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.  Бергер Е.Е., Пронин А.В. Андрей Везалий и его вклад в изучение женского организма // Акушерство и гинекология. – 2006. - №3. – С. 63-67

2.  Богоявленский Н.А. К переводу на русский язык анатомического трактата Андрея Везалия – М.: Клиническая медицина, 1959. Т. 9.

3.  Куприянов В.В. Андрей Везалий в истории анатомии и медицины – М.: Медицина, 1964. – 131с.

4.  Марчукова С.М. Медицина в зеркале истории – С-П.: Европейский дом, 2003. – 272с.

5.  Терновский В.Н. Андрей Везалий – М.: Наука, 1965. – 256с.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Автопортрет Андрея Везалия

Рисунок скелета из книги Везалия

Фронтиспис из книги Везалия «О строении тела человека»

«Думающий скелет» из книги Везалия